Тимур Пулатов - Плавающая Евразия

Внимательно всмотревшись, он разглядел того инспектора Байбутаева с его всегдашним прибором-чемоданчиком в руке. Удивил Давлятова не инспектор - к его ночным визитам он уже привык, - а тот, кто был рядом... неужели? неужто такой почетный гость? сам академик, хотя и фему-дянин?

Да, это был тот, кто в недавней телепередаче назвал Руслана Давлятова "Салихом", и не только допустил эту оплошность на виду у всего града, но бестактно обрушился на Давлятова-Салиха с угрозами и обвинениями., Сейчас он, настроенный более чем миролюбиво, стоял рядом с Байбутае-вым, прислонившись к полузасохшей орешине. У обоих был такой вид, будто они отдыхают после тяжелой работы.

Давлятов вышел, но стал, возле ворот, не зная, подходить ему к ним или же стоять, пока сами не окликнут его. Оба они не случайно возле его дома. Давлятова охватила тревога, ибо союз Байбутаева и фемудянского академика... и Шаршарова, чей затылок разглядел он в прошлый раз в машине академика. Да, все это было не зря...

- Я всю жизнь ломаю голову над тем, - сказал Байбутаев, зевая, почему это человек первое, что делает после сна, открыв глаза, - зевает? Ведь он отдохнувший, но все равно зевает. Что бы это значило? Что за загадка?

- Зачем это вам отгадывать? Что за смысл? - недовольный самим смыслом разговора пробормотал академик.

- А чтобы суть жизни отгадать! - почему-то бодро ответил Байбутаев. Нет, нет, не подумайте, что я один такой. Вот мой сосед... занят своими почечными камнями. Все, что сумел выгнать из себя, собрал в банку. Сидит и разглядывает их. И в лупу посмотрит, и через увеличительное стекло, и удивляется: откуда такое собирается в человеке? Третий еще над чем-то бьется... Словом, все голову ломают... А через эти мыслишки, думается мне, слагается одна очень большая мысль - идея...

- Какая же? - Чувствовалось, что еще не до конца подавил в себе досаду высокочтимый собеседник.

- О мировой гармонии... Вы поняли мою куцую мыслишку? Вы человек, думающий о большом, глобальном, вам, конечно, не пустить мою мыслишку к своему разуму для понимания. Вы думаете об атоме и катаклизмах... а из вот таких куцых мыслишек и рождается мировая гармония. А из ваших глобальных мыслей - мировой взрыв и жизнь на новый лад.

- Уж не хотите ли вы сказать, - заерзал академик, ступая шаг вперед от дерева, - что мировая гармония - забота маленьких людишек, а перестройка жизни - забота больших гениев?

- Точно так!

- Хм! - неопределенно высказался фемудянский академик и громко обратился к застывшему в напряженной позе Давлятову: - Коллега! Я все забываю у вас спросить: как с тем талоном, который я подарил вам на конгрессе? Отоварились ли вы в закрытом магазине? И что, интересно, купили, если не секрет?

Давлятов вдруг смутился:

- Простите, я даже забыл о вашем подарке. - Давлятов стал торопливо рыться в карманах халата, будто злополучный талон всегда был при нем, даже когда он ложился спать. - Я его, видно, куда-то засунул... Но я найду, обязательно найду талон, - пробормотал он и неожиданно настроился на иронический лад, когда обратил взор к инспектору: - Вы нынче опять в заботах... ночных хлопотах, мой любезный мажордом...

Байбутаев насупился было от такого неожиданного наскока, но решил не терять достоинства и чести своей фирмы.

- Да, вы это верно подметили... мажордом. Я действительно обеспокоен тем, что лежит под вашим домом. И товарищ академик, гость нашего города, заинтересовался предметом... еще не до конца сотворившим собственную форму...

Решительным шагом он направился к дому Давлятова, кивком пригласив за собой хозяина и гостя. В том месте, где угол дома расходился, инспектор поставил свой прибор-чемоданчик, открыв крышку. И доска прибора со множеством делений и стрелок осветилась, замигала десятками лампочек, и Давлятов удивился тому, каким сложным оказался этот невзрачный на вид чемоданчик.

- Да, это очень сложный, тонкий и точный прибор, - словно прочитал его мысли Байбутаев, сделавшись вдруг самодовольным. - Вы же знаете, что у нас все сложнее прикрываться невзрачной оболочкой, дабы не соблазнять агентуру государств, занимающихся промышленным шпионажем! - И показал на стрелку, которая чувствительнее остальных металась от нижней шкалы к верхней и обратно: - Обратите внимание хотя бы вот на эту...

- "Уровень радиации", - прочитал Давлятов надпись над сумасшедшей стрелкой и заметил, как фемудянский академик подбадривающе закивал в такт стрелке. Его поведение снова показалось Давлятову загадочным, тем более что он вспомнил о связи академика с Шаршаровым.

- Это меня больше всего и беспокоит, - сказал фемудянин. - Если мои предположения, коллега, оправдаются, то, я боюсь сказать... мне кажется, что мы сейчас стоим на пороге настоящей революции в сейсмологии... когда все, что накоплено до сего дня нашей наукой, окажется одной большой бякой...

- Да, окажется клоакой, - решил поддержать его инспектор, не до конца расслышав меткое выражение академика.

- Не хотите ли вы сказать, что под моим домом нечто, что буквально купается в радиации?.. - побледнел Давлятов.

Фемудянский академик услужливо отодвинул прибор и настроил его на Другой радиус угла, откуда раздваивалась стена, и развел руками:

- Пока я боюсь... мне трудно делать выводы, но от них никуда не скроешься - делать их надо будет, и в самые ближайшие дни. Мне кажется, что подобные самооформляющие себя предметы самородились не только под вашим домом. Все дома - или, по крайней мере, большинство домов в городе - стоят фундаментами на предметах сигаровидной формы, насыщенных радиацией... Вы представляете, чем это грозит народу, ожидающему землетрясения?! эмоционально заключил фемудянский академик. - Нет, вы не представляете, если можете спокойно спать в таком доме!

Давлятов не сразу обратил внимание на последние слова гостя, его сильнее всего поразило то, что и сейсмосветило вдруг заговорил о "городе, ожидающем землетрясения". Значит, он тоже поверил? Или просто оговорился от волнения?

Сдержанно кивнув, ночные гости стали удаляться к освещенной части улицы, и Давлятов так и остался в недоумении, не успев спросить академика не оговорился ли он? Ведь еще вчера с экрана телевизора он грозил разоблачить, вывести на чистую воду лжепророков из ОСС?

Может, сей предмет под домом и заставил фемудянского гостя усомниться, склониться к вере?! Давлятов вернулся в дом и увидел, как со стороны освещенной спальни выходит во двор Анна Ермиловна в ночном халате, должно быть прямо с теплой постели...

- Я так испугалась, - сказала Анна Ермиловна; ей показалось, что сын не расслышал ее. - Подумала: это нехорошо, что ты вышел на ночь глядя... Что случилось?

- Ничего, - медленно проговорил Давлятов, думая о том, стоит ли рассказывать матери о ночных визитерах. - У меня это привычка - закончу работу и выхожу перед сном на пару минут к воротам. Успокаивает...