Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

Наш спаситель непонятно переговорил с экипажем, повернулся к нам и сказал:

— Почтенный Челомат… — Он покосился на Оддни. — Челомат со спутницей, вскоре для вас освободят место. Тогда мы сможем отбыть.

Я прикинул объем кабины с убранными сиденьями и захлопнутым кокпитом и сказал:

— А ваши люди?..

Он словно бы улыбнулся.

— Как только мы улетим, другие корабли совершат посадку и подберут их.

— Хорошо. Не хотелось бы, чтобы кто-нибудь пострадал…

Он сказал:

— Жизнь Челомата, которому открыто запределье, дороже жизней сколь угодно многих титанидов. Даже моей…

Оддни пробормотала:

— Он знает, кто важен…

Я закатил глаза.

— Глупости. Парень понятия не имеет, кто мы на самом деле. Будто это вообще имело значение, в какое бы проклятущее место-время мы ни угодили.

Оддни сказала:

— Он думает иначе.

В выпотрошенном наконец блюдце поднялся галдеж, экипаж гурьбой хлынул наружу, и человечек жестом пригласил нас под купол, где мы улеглись на пол и, пригибая головы, осторожно свернулись внутри герметизирующей прокладки. К нам присоединилась стройная красавица-брюнетка с блестящими, точно обсидиан, волосами. Она заняла уцелевшее кресло и положила руки на приборную панель.

Человечек привел в действие какой-то рычаг; купол с легким шипением опустился, в ушах у нас щелкнуло из-за перепада давления. Титанид постучал кулачком по пластику и знаком велел пилоту: летим, летим отсюда.

Блюдце оторвалось от поверхности так, что мы вовсе не почувствовали движения, только земля в иллюминаторе резко ушла назад и вниз, кренясь в падении; сила тяжести была с железным постоянством направлена ко дну. Оддни сказала:

— Никакого выхлопного факела в отличие от модуль-преобразователя. Может, эта конструкция лучше огнелисьей?

Человечек поднялся, подошел и встал внутри разомкнутого кольца наших тел, мы же, постаравшись принять относительно сидячее положение, прислонились к стене, задевая головами купол из твердого, напоминающего пластмассу материала.

— Я, — сказал человечек, — Кам-Рен Вейяд, командующий Первым космическим флотом Титана, командир Юпитерианской эскадрильи оказания чрезвычайной помощи. Это, — он кивнул в сторону пилота, — моя возлюблённейшая спутница, принцесса Та-Рен Аруэ из рода Сангеджази. — Он продолжал: — Ученые мужи Титана узнали имена многих великих исторических деятелей той давнишней эпохи, почтенный Челомат. Возможно, им будут знакомы и ваши прозвания?

Он спрашивает: «Ты кто? Какой-нибудь туз? Пресловутая Важная Птица?»

Что ответить? Чучело-Беркучело, презираемый всеми мальчишка? Алан Берк, который с горсткой очень близких друзей в один прекрасный день Все Изменил — и был уничтожен за свое чрезмерное доверие к миру? Или…

Я сказал:

— Меня зовут мистер Зед. А это моя возлюблённейшая спутница… э… Оддни. В прошлом — дубль-тело некоей…

Кто ты теперь? Ведь определенно не Ильвино дубль-тело? Кем я хочу тебя видеть? Ее Самостью Ильвой? Нет. Я хочу… Мне вдруг явился образ покойной Сары и исчез, призрачное мимолетное видение.

Оддни с веселым ужасом вмешалась:

— Мистер Зед! Я вовсе не…

Титанидов будто громом ударило; их лица отобразили напряженное сомнение. Кам-Рен Вейяд громко ахнул, воззрился на мою даму, потом опять на меня.

— Мистер Зед. — Неверие.

Женщина, Та-Рен Аруэ, белая под искристой смолью волос, как карикатурное привидение, вымолвила:

— Первый Челомат?!

Вейяд сказал:

— Кто бы мог подумать… — Он благоговейно повернулся к Оддни. — А вы… Вы, должно быть, воплощение богини Ильвы?

Богини Ильвы. Ох ты ж раны Господни! Оддни кивнула:

— Да, я одно из ее дубль-тел. Одно из многих.

— Вообрази! — сказала Аруэ из кресла пилота.

— Воображать теперь ни к чему, — отозвался, стоя между нами, ошеломленный Вейяд. — Теперь можно знать!

Мы поднимались ввысь, от маленькой планеты зейян к лучистой прорехе в небе, к прорехе, уже вновь сжимавшейся в яркую, сочащуюся светом звезду; рядом набирали высоту другие блюдца, а за ними гнались, обстреливая, ракетные истребители. Наконец мы единым строем пролетели в прогалину, и небеса сошлись.

В новом небе, звездном небе, очередным китайским фонариком горел желтый Сатурн с кольцами и всем прочим, а поодаль висел внушительный шарик дымчато-красной планеты, по-видимому, Титан. Я сказал:

— Кольца…

Вейяд глянул вверх, на Сатурн, и ответил:

— Когда Души из Бездны Времен сотворили на Марсе людей, а затем пригодные для нас миры, они воссоздали и кольца Сатурна — по своим соображениям.

Души. Сотворили людей. По своим соображениям. Мифические боги? Я обнаружил, что сомневаюсь. И, сомневаясь, просто спросил.

Род человеческий, ответил Вейяд, зачинался в грезах — и сам витал в облаках, пока не построил машины, тоже не чуждые игре воображения. Люди с машинами грез улизнули с Земли и со временем узнали, где явь, а где нет. Адски самонадеянные, кичась сознанием своей власти, они отправились покорять большую вселенную и были разгромлены в пух и прах, лишь жалкая кучка уцелевших, точно побитые псы, приковыляла домой.

Домой, где они превратились в блеклых, бесполых Бессмертных и с перепугу навсегда зареклись от опасных затей, не страшась одного — жить вечно. Почти вечно. Кто-то умирал по ошибке, кто-то от скуки, кто-то погружался в сон, чтобы не проснуться, а двигатели Земли между тем сбавляли обороты, грозя заглохнуть, и солнце судорожно моргало, требуя дозаправки.

Пока мы снижались, пронизывая бурлящие гряды туч над мглисто-красным Титаном, меня захлестнули воспоминания о собственном, настоящем Титане: там я впервые посадил прототип «Бентодина» и… Ага. Настоящем? Если титанид не врет, передо мной не менее настоящий Титан, преображенный, с позволения сказать, Душами-с-Марса. Терраформирование? Маловероятно. И все же…

Кам-Рен Вейяд сказал:

— Когда наши агенты среди зейян донесли, будто на Венере обнаружен Челомат, удивление титанидов не знало границ. Челомат и Греза… Нас не убедили даже переданные изображения. А как вы попали сюда, мистер Зед?

Я рассказал о ничейном корабле в атмосфере Урана и о загадочной гипердвери.

— Ваше добро? Вроде лаза между Юпитером и Сатурном?

Вейяд и Аруэ обменялись долгим взглядом, и Вейяд сказал:

— Нет, не наше. Мы пытались ее украсть.

Аруэ уныло добавила:

— Успешнее, чем рассчитывали.

Мы прорвали нижний облачный слой, и внизу в ржаво-рыжем свете раскинулась поверхность Титана, панорама, от которой ёкало в груди: горы и долы, холмы и равнины, и поля, и реки, и сверкание седых морей. Ничего общего с подлинным Титаном, таким холодным, таким мертвым… но все это было и на Титане в моей памяти, на Титане, похожем на живую планету больше, чем любой другой уголок Солнечной системы, кроме самой Земли.