Михаил Емцев - Уравнение с Бледного Нептуна (сборник)

— Есть кое-что. Хотел с Петром Михалычем поговорить.

— Ну, что же, — засуетилась тетя Глаша. — Проходи. Ты у нас, чай, давненько не был. Все с рыбалкой своей никак расстаться не можешь. Иди, чайком угощу.

Старушке явно требовался собеседник. Карабичев, соблюдая дистанцию, пошел за ней.

— Как Машенька-то? — допытывалась тетя Глаша.

Карабичев промолчал, наклонив голову.

— Да, да, — затараторила она. — Сейчас со многими разные штуки происходят. С сегодняшнего дня началось. Даже с ночи, под утро. Вон наш соседжена, трое детей, хороший человек, работяга. И не пьет. А сегодня скандал такой закатил, если бы вы сдышали. Кричит, не мои это дети, и все тут! Жену прогоняет, знать, говорит, ее не хочу. Чужая, кричит, изменница. Двадцать лет прожил, и на тебе — чужая! А насчет изменницы, так это он нам всем как глаза открыл. Вот никогда б не подумали. Такая тихая, скромная женщина… Конечно, которые люди религиозные, они легче всякую суету переносят. У них опора есть…

— Как вы думаете, когда придет Петр Михалыч? — спросил Карабичев.

— Не знаю, батюшка. Ему больных отрядами сегодня доставляют. Такое творится…

Карабичев выпил стакан крепкого чая, полистал анатомический журнал и задумался. Невеселые мысли проносились в его голове. В передней раздался громкий голос: Петр Михайлович, шестидесятилетний крепыш с румянцем и сверкающей плешью, окруженной седым нимбом волос, вошел в комнату вместе со своим ассистентом Анастасией Свешниковой.

— Андрей Анатольевич! Рад вас видеть. Не здороваюсь по понятной вам причине. Сейчас быть вежливым означает быть невежливым. Садитесь, друзья мои. Сегодня тяжелый был день, и он еще не кончен. Я думаю, что ночь принесет нам свои сюрпризы, не правда ли, Анастасия Филипповна?

Девица серьезно кивнула головой, и зайчики на ее очках весело дрыгнули лапками. Карабичев спросил:

— Объясните мне, Петр Михайлович, что происходит?

— Сначала расскажите, что с вами, — ответил Горин.

Карабичев рассказал. Когда он говорил о себе, врач согласно кивал головой, словно все это было знакомо ему давным-давно. Стоило Карабичеву заговорить о жене, как Горин насторожился. Они переглянулись со Свешниковой и внимательно дослушали сбивчивое повествование.

— Такого случая мы сегодня еще не наблюдали, — пробормотала девушка.

— Да, это что-то новое, — сказал Петр Михайлович, вставая, — но сейчас все это не так уж важно. Сейчас главное другое…

Он прошелся по кабинету, подошел к окну и поднял штору.

— Вот, дорогие мои, городок, пожалуй, самый спокойный, самый тихий в нашей области. Милый мой Пронок, ты всегда дремал, лежа на берегах очаровательной Проны. Цивилизация и техника, автоматизация и прогресс лишь слегка затронули тебя. Ты покупал телевизоры и автолеты, но не интересовался добычей тяжелой воды. Ты поглощал супервитамины и не был увлечен ракетной техникой. Ты предпочитал животноводство кибернетике, виноград — атомной энергии. Даже ядерные испытания не нарушили твой трудолюбивый сон. Даже приземление ракеты с Венеры не перевернуло твоего упорного сельскохозяйственного мышления. А вот сейчас, посмотрите. Этот оазис спокойствия бурлит, как потревоженный улей. Уже час ночи, а нигде не погашены огни. Вы слышите эти голоса, эти крики, смех, плач и прочие странные звуки, вы слышите все это? О чем все это говорит? Пронок проснулся! Ему дали здоровый подзатыльник!

Петр Михайлович сел в кресло.

— Я не знаю, что происходит, — сказал он, тяжело вздыхая, — но мне ясно, что в мире сломалась или, наоборот, возникла какая-то новая пружина. Всех людей на Земле, понимаете, всех — в Москве, в Пронке, в Лондоне, Вашингтоне…

— Неужели всех, неужели это везде?! — закричал Карабичев.

— В том-то и дело, голубчик, что везде. Неужели вы не слушали радио? Правительства социалистических стран уже обратились с воззванием к своим народам.

— Меня не было… я сбежал за город, я думал, что я один сошел с ума.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Петр Михайлович. — Этим психозом, которому еще нет названия, объято все человечество. Правда, в разных местах он протекает по-разному. Видели бы вы сотни моих сегодняшних пациентов. Но самое страшное в том, что они не больны. Они абсолютно здоровы. Им нечего делать ни в поликлинике, ни в больнице. Я сказал нашему парторгу, что не стану их принимать. На кой черт ко мне тянут всех этих избитых жен, отвергнутых мужей", родителей, не признающих своих детей, каких-то случайных любовников и т. д. и т. п. Он мне говорит, что вы, дескать, обязаны принять всех, кто к вам придет. А я стал с ним рядом и чувствую, что он врет, а думает он так же, как и я думаю. Он понял, что открылся, рассмеялся и говорит:

"А что же делать, дорогой Петр Михайлович, что же делать-то?" И тут я почувствовал, какой это приятнейший человек. Мне даже тепло стало, словно рюмку коньяку проглотил. А ведь раньше, кроме «зануда» и «формалист», другой характеристики для него я не знал. Вот тебе, батенька, и заболевание. Если и заболевание, то не смертельное. Я говорю одному оператору с мясокомбината, что жаловаться вам, молодой человек, не на что. Сердце как у быка, рефлексы в полной норме, нервная система — позавидует астролетчик, так что можете не волноваться. А он мне говорит, что ему, дескать, муторно: "Моя жена все про меня знает, и я все знаю про нее и уже не пойму, тде я, а где она. То мне охота на кухне возиться, то за шляпку хватаюсь, то какая-то чертовщина в голову лезет…"

— Я испытывал что-то похожее, — смущенно пробормотал Карабичев.

— Да, — улыбнулся Горин, — случаи здесь попадаются самые неожиданные.

Он продолжительно посмотрел на Свешникову.

— Но все же, в чем природа этого… заболевания? — спросил Карабичев. Старик пожал плечами.

— Неизвестно. Вон американцы кричат, что это эпидемия, распространяемая советскими биологами. Якобы выведен такой вирус, который сразу всех кусает. Чепуха, конечно. За несколько часов никакой микроб не может обежать всю землю. Да и что это за болезнь, если человек совершенно здоров? Ни психических, ни физиологических расстройств не наблюдается.

— Вот только «муторно» человеку, — тихо заметила Анастасия.

— Да, муторно, — подхватил Петр Михайлович, — но что это за «муторно», еще нужно разобраться. Человек как бы спит наяву. Он остался самим собой, но в то же время превращается в другого человека, стоящего рядом. Вое это происходит без слов, без каких-либо усилий со стороны людей. Если человек находится в толпе, мир начинает двоиться, троиться, четвериться. Происходит как бы наложение психических миров.

— Или их сильное расталкивание.