Игорь Астахов - Чужая дуэль

Когда решилась главная проблема, пришла пора определиться, куда же все-таки в очередной раз меня занесла нелегкая? Вслепую, потому что вокруг была темнота, хоть глаз коли, я неуклюже потыкался по сторонам. Похоже, меня заперли в небольшую, шага два на два, каморку, с досчатыми, судя по воткнувшейся в тыльную сторону ладони занозе, стенами. Обнаруженная в ходе разведки низенькая дверка на попытки ее открыть не поддалась.

Ничего не оставалось, как, ориентируясь по запаху, а смердело окрест невыносимо, выбрать местечко почище и приткнуться к стене в ожидании, чем же все, в конце концов, закончится.

Не прошло и пяти минут, как меня снова затрясло. Я с тоской прикинул, что если дело так пойдет и дальше, то через пару часов окончательно околею.

Из мутного забытья меня выдернул скрежет ключа в замке. Скрипнула дверь и в каморку сначала просунулся примитивный фонарь, представляющий собой стеклянный куб с чадящей внутри свечой. Затем, скрючившись в три погибели, забрался громадный детина. Не говоря ни слова, он бесцеремонно цапнул меня за шиворот и выкинул наружу.

Я, споткнувшись о порог, пропахал носом по земле, чувствительно ободрав щеку. Пытаясь подняться, возмущенно прохрипел:

— Слышишь ты, болван. Повежливее нельзя? С живым человеком, между прочим, упражняешься.

В ответ мои ребра познакомились с его тяжеленным сапогом, а сверху пророкотало:

— Привяжи метлу, пока не заделал вчистую.

Ничего не оставалось, как, подчиняясь грубой силе встать и двинуться вперед, под аккомпанемент громкого сопения конвоира за спиной.

Недолгая дорога закончилась у крыльца покосившейся будки, раскрашенной светящимися в темноте косыми белыми полосами. Чувствительный толчок в спину я понял, как приглашение открыть дверь.

Тесная, прокуренная комната, к тому же пополам перегороженная побитой молью занавеской, тускло освещалась керосиновой лампой. К выходу жался круглый стол, тесно уставленный бутылками и тарелками с немудреной закуской. За ним, лицом к двери сидел благообразный дедушка с длинной, ухоженной седой бородой и ясными, живыми глазами, а по бокам пристроились два громилы откровенно уголовного вида.

Старичок при виде меня оживился, расплылся в улыбке, демонстрируя щербины на месте выбитых передних зубов и приторно прошепелявил:

— Ну, здравствуй, здравствуй, мил человек. Заждались мы тебя, однако. Проходи, гостем будешь.

Его показное гостеприимство меня совсем не обмануло и я мрачно сострил:

— А если не захочу гостить, стало быть, отпустишь?

Он, похрюкивая, мелко захихикал:

— А ты, смотрю, милок, весельчак, — дед вытер выступившие от смеха слезы и в один момент посерьезнел, заледенел глазами. — От моих предложений не принято отказываться.

— Раз так, — продолжал я наглеть от отчаяния, — будь, по-твоему. Только гориллам своим скажи, чтобы развязали. А то не с руки как-то угощаться будет. Ты ж мне нальешь, не поскупишься? Продрог вон до костей, приглашения дожидаючись.

Один из бугаев зарычал и сжав пудовые кулаки, стал медленно подниматься из-за стола. Но старик, которому спектакль явно пришелся по душе, коротко цикнул на него. Тот послушно опустился на табуретку.

Повинуясь безмолвному приказу, продолжавший топтаться за спиной конвоир грубо развернул меня и одним движением финки рассек веревку, стягивающую руки. Растирая прокалываемые тысячей иголок запястья, я шагнул к столу, плеснул в кружку из ближайшей бутылки, поболтал, выплеснул на заплеванный пол. Затем налил до половины и опрокинул содержимое в рот.

Плохо очищенный самогон огненной лавой хлынул в желудок, моментально мутя разум. Я грохнул кружку на стол, подхватил из миски щепоть квашеной капусты и нетвердо произнес, обращаясь к деду:

— Твое здоровье…

Тот качнул головой и криво ухмыльнувшись, съязвил:

— Вот тут ты прав. За мое здоровье выпить стоит… А вот за твое я бы поостерегся.

— Что так? — неподдельно возмутился я. — Слабо?

— Да нет, милый, — старик огладил бороду, — не слабо. Просто боюсь, оно тебе скоро совсем без надобности будет.

— Это как? — несмотря на ударивший в голову хмель внутри у меня неприятно похолодело, но, стараясь сохранять невозмутимый вид, я зацепил носком свободную табуретку под столом, с грохотом выдвинул и без приглашения плюхнулся на нее.

— А вот так, — снова хихикнул веселый дедушка. — Если малявку не отдашь, ту, что от волчары получил, то тебя живо на ремни распустят.

— Какую малявку? От какого волчары? — вылупил я глаза. — Ты чо, старый, белены объелся?

Расплата за хамство наступила немедленно. От сильного удара по многострадальному затылку голову бросило вперед и я, не удержавшись, со всего маха воткнулся лбом в стол. Мне еще повезло, что все тарелки были с другой стороны. Они только подпрыгнули от удара, громко звякнув. Упала на бок и дребезжа скатилась под стол пустая бутылка.

С трудом удержавшись на грани сознания, я, ощупывая ссадину на лбу и смаргивая навернувшиеся от резкой боли слезы, вдруг осознал, о какой малявке идет речь. Они же имеют в виду пресловутые копии уголовных дел, а волком именуют околоточного.

Такой расклад меня совсем не порадовал. Если я прав, а другого тут ничего не придумаешь, то вывернуться будет крайне сложно. В любом случае, отдам я им требуемое, или буду геройски молчать, оставлять меня в живых бандитам не резон.

Пожилой главарь тем временем оценивающе прищурился на меня. Затем поднялся и нырнул за занавеску, звонко цокнув по полу подкованным деревянным протезом. Недолго шуршал там и вернулся довольный, ловко вращая в пальцах замысловатые щипцы. Опять уселся на свое место, небрежно бросив инструмент на стол.

— Ну, как, нравятся? — зловеще ухмыльнулся старик, кивнув на когда-то блестящую, а сейчас покрытую рыжим налетом железку.

Я, так и не отнимая ладони ото лба, неопределенно пожал плечами, пытаясь сообразить, куда он клонит. А одноногий, побарабанив пальцами по столу, многозначительно щелкнул ногтем по бутылке. Громила справа услужливо подхватился и налил ему в кружку. Дед, запрокинув голову, с видимым удовольствием мелкими глотками выпил пахучий самогон, занюхал надкусанной краюхой черняшки. Потом подхватил деревянной ложкой соленый грибок и кинул в рот. Прожевав, ловко свернул козью ногу, прикурил, окутавшись сизым облаком.

Я с возрастающим внутренним напряжением ждал продолжения… и дождался. Старик стряхнул пепел прямо на стол, толкнул локтем медвежеподобного соседа и спросил его:

— Как думаешь, соколик, наш гость сам запоет, или Козырю его отдать покуражиться?

Тот, жуя набитым ртом, пробурчал что-то неразборчивое, но дед его понял, согласно закивав.