Геннадий Ищенко - Тринадцатая реальность - книга закончена

- Ты все врешь... - растерянно сказала она.

- Империя в долгах как в шелках, - сказал я. - Промышленность, транспорт и горное дело нам уже не принадлежат. Банки тоже контролируют иностранцы, которые высокими процентами по кредитам сейчас разоряют торговцев и тех промышленников, которые еще были на плаву. Армию разрушают, народ спаивают и травят наркотиками, а править нами ставят иностранцев. Вон у отца в Департаменте всем заправляет выписанный из Парижа француз. И отец Веры мне сказал, что такие уже возглавляют другие департаменты и работают товарищами министров! Не было бы этого засилья, нам бы никуда не пришлось уезжать! Первое же покушение стало бы для его организаторов последним.

- Господи! - сказала мама. - А почему не вмешается император?

- А он постоянно вмешивается, - объяснил я. - Наши долги - это во многом заслуга его отца и его стервозной жены, а закон о "легких" наркотиках пропихнул лично он. Наши Романовы виноваты больше всех остальных. Впрочем, они уже давно не русские. В Николае до черта немецкой крови, а его женушка вообще немка с примесью английской крови. Очевидно, и воспитание соответствует родословной. Убил бы, если бы мог!

- Сережа, это правда? - спросила мама. - Неужели все так, как говорит Алексей?

- Так, - ответил отец. - В чем-то он, может быть, немного сгустил краски, а в остальном все верно. Если не найдется силы, которая пресечет династию и вернет нам наши богатства, то все закончится плохо. А если найдется, то это война и, наверное, не одна. Бог знает, что здесь будет твориться, так что мы еще от этой поездки можем выиграть. Только боже вас упаси об этом с кем-нибудь болтать! Слышишь, Ольга? Иначе мы все попадем не в Австралию, а в ссылочные лагеря! И это еще в лучшем случае, потому что можем и туда не доехать.

Ужин закончился, и все разошлись по своим комнатам. Жена заняла кресло и сидела в нем молчаливая и печальная, не делая попыток завязать разговор. Я лег на кровать и тоже задумался. Ведь знал, что мне постараются отомстить, но отнесся к этому как-то легкомысленно, что ли. Понятно, что сделал большое дело и даже прославился, но заговорщики на меня так и не вышли, а мертвому слава не нужна. А ведь можно было навестить этого отставного коллежского советника до публикации, а не после, но для меня было главным - пропихнуть статью! Почему не сработала голова, и я проявил легкомыслие? Чьей личности я этим обязан? Может быть, обеим? Я-Рогов был старым человеком с большими знаниями и опытом, но мозги уже соображали не очень... Ведь полез же я на того мордоворота! Какой толк от знания приемов, если разваливаешься на ходу! Но девчонка так кричала, что я не выдержал... А молодой князь Мещерский был слишком молод и еще ни разу не был крепко бит ни жизнью, ни даже родителями. И что получилось в результате нашего слияния? Плохо, если я и дальше, как сейчас, буду крепок задним умом. Отец мне подыграл, наверное, потому что никогда не сталкивался в своей работе с мафией и плохо знал, с кем мы имеем дело. Какой-нибудь оперативник из девятого делопроизводства действовал бы совсем иначе. Мысли от собственного поступка, который я в глубине души по-прежнему не считал глупостью, перетекли на сегодняшний разговор с физиком. Что он имел в виду, предлагая мне помощь? Откуда такие возможности у не обремененного знатностью и богатством преподавателя университета? Заговорщики? Может быть, и так, но я не собирался вслепую совать голову в мешок, который кто-то куда-то унесет и неизвестно что с ним потом сделает. Я понимал, что никто передо мной раскрываться не будет, но ведь можно было хоть что-нибудь сказать! В голову по-прежнему ничего, кроме отъезда за границу, не приходило. А тут еще на Ольгу навалилась хандра. Так, что-то моя Вера слишком долго молчит. То пяти минут не может молчать, а теперь такое впечатление, что заснула.

Я слез с кровати, подошел к ней со спины и обнял за плечи.

- Что грустим, малыш?

- Переживаю за свою семью, - тихо ответила она. - Мы с тобой и раньше о многом говорили, но когда ты все вывалил на сестру с матерью, я почему-то сразу поняла, что так на самом деле и будет. И они это поняли и растерялись. Мы увезем твою семью, но моя-то остается! А я их очень сильно люблю. Я для твоих уже родная, хотя мы с тобой женаты всего несколько дней, но все равно буду тосковать по своим. Австралия - это навсегда или очень надолго. Я уже вряд ли когда-нибудь увижу отца, а брата... Если увижу лет через двадцать, это будет уже совсем другой человек. И мне не только страшно их потерять, мне страшно за них. Если знать, что они где-то есть, и у них все в порядке, уже легче жить. Но если империю начнут рвать на куски, они свое дело просто так никому не отдадут! А кто тогда будет считаться с русскими! Я боюсь, Алексей, что их обоих просто убьют! И звать их с собой бесполезно. Не нужна русским чужая сторона, пока совсем не припечет. Нас припекло, а их еще нет, поэтому никуда они сейчас не уедут, а потом будет поздно.

- Ну не такой уж безрассудный человек твой отец, - возразил я. - Драться он будет, это да, но и пути отхода подготовит. Если уж станет совсем невмоготу, он заберет сына и уйдет. Надо ему только дать знать, где мы будем, да так чтобы это нигде не всплыло. Не будут нас разыскивать по всем странам, но если сами дадим о себе знать, тогда отыграются. Нужно получить адрес его доверенного человека, которому можно было бы отправить письмо. И им самим ничего нельзя отправлять, только через кого-нибудь.

В дверь постучали, и когда я открыл, увидел Ивана.

- Вам звонят, князь, - сказал он. - Какой-то ваш друг, который не захотел мне себя называть.

Я прошел в прихожую и взял трубку. Звонил Олег.

- Кто это у тебя на телефоне? - встревоженно спросил он. - Вы там как, целые?

- Пока целые, - ответил я. - А ты звонишь по делу или просто так?

- Я хочу к тебе сейчас приехать.

- К нам сейчас нежелательно приезжать, - нерешительно сказал я. - И охрана уже уехала, да и вообще это может быть для тебя опасно.

- Я сейчас буду! - сказал он и бросил трубку.

- Скоро ко мне приедет друг, - чертыхнувшись про себя, сказал я Ивану. - Это князь Олег Игоревич Гагарин. Когда приедет, скажите мне, откроем вместе.

Олег приехал на машине через пятнадцать минут, и почти тотчас же зазвонил дверной звонок. Не иначе он поднимался бегом, прыгая через три ступеньки. Я на всякий случай спросил, кого принесло, и, услышав его голос, открыл. Друг посмотрел на громилу с пистолетом и изменился в лице.

- У тебя разговор для меня одного или сможешь говорить при жене? - спросил я. - Спрашиваю, чтобы знать, куда тебя первым делом вести.

- Наверное, лучше поговорить наедине, - сказал он, - а потом можно поговорить с Верой.

Олег был на нашей свадьбе и видел жену, но близко с ней не общался. Надо было к нему съездить или пригласить к себе, но я не хотел светить нашей дружбой. А сейчас он примчался сам.