Сергей Лукьяненко - Спектр

Ознакомительный фрагмент

Логично?

Вполне.

Можно было последовать её примеру. Можно было переночевать в местной гостинице и отправиться домой на следующий день. Сколько ни тяни, а сообщить Эрнесто Полушкину печальную весть придётся.

Но что-то мешало Мартину поступить самым естественным образом.

Вначале он отправился в Первый национальный банк Прерии-2. Под бдительными взглядами пары охранников Мартин пообщался с клерком, выяснил, что земные деньги здесь совершенно не в ходу, годятся лишь кредитные обязательства постоянного представительства Прерии-2 в Нью-Йорке – этакий эвфемизм для обозначения посольства. Разумеется, кредитных обязательств у Мартина не было, и он, последовав совету клерка, отправился в городской супермаркет. Там в финансовом отделе он выстоял небольшую очередь – мрачноватого вида старатели пришли с тугими увесистыми кожаными мешочками, крепкая уверенная женщина притащила два ящика каких-то плодов и сушёные травы, интеллигентный юноша, оказавшийся скотоводом, долго препирался по поводу цены на говядину. Когда подошёл черёд Мартина, он выложил на стол часть табака и пряностей, сладости и аспирин, презервативы и лампочки для фонарика, игральные карты и свежие номера «Дайджеста». Предложенная цена Мартина вполне устроила – он мог безбедно провести на Прерии-2 пару недель. Наверное, побродив по лавкам помельче, он продал бы припасы с большей выгодой, но необходимости в этом не было.

Если бы кто-то спросил сейчас Мартина, зачем он готовится к длительному пребыванию на Прерии-2, то внятного ответа бы не добился. Мартин покаялся бы в пристрастии к комфортной жизни, невозможной без набитого кошелька, рассказал бы о деловой этике частного детектива, требующей проверить все контакты Ирины Полушкиной в Нью-Хоупе, признался бы в интересе к жизни самой крупной человеческой колонии, которую за один-два дня никак не изучишь.

Но настоящая причина была куда прозаичнее.

Ирина Полушкина никак не шла у Мартина из головы! Он вспоминал девочку и возвращаясь с Библиотеки, и угощая дядю пельменями, и распивая с братом виски, и отправившись на Прерию-2. Первый и последний раз такое было с Мартином в юности, когда, будучи очень хладнокровным и глубоко разочарованным в жизни молодым человеком (как и положено в девятнадцать лет), он вдруг влюбился. И как влюбился – со страданиями, слезами в подушку, ночными блужданиями вокруг дома мирно посапывающей девицы, нудными многочасовыми разговорами по телефону и сладостными мечтами о самоубийстве! Вот тогда-то он и понял, с диким удивлением и растерянностью, что думает о предмете своей любви непрерывно – отсиживая задницу на скучных лекциях, попивая с друзьями пиво, передвигаясь в метро и отходя ко сну.

Всё проходит. Мартин, как полагается, стал думать о предмете своих страданий реже и реже, завёл несколько лёгких, ни к чему не обязывающих романов, на жизнь начал смотреть ещё более скептически и подозрительно, но с любовью на всякий случай больше не шутил. Теперь Мартин старался слишком уж бурных чувств избегать, женщин-вамп любого возраста чурался, молоденьких девчонок, готовых влюбиться бурно и самозабвенно, опасливо сторонился.

Были, конечно, у Мартина душевные привязанности, иные из которых длились годами, а иные – часами. Влекли Мартина женщины серьёзные, средних лет, знающие толк в жизни и в сексе, семейной жизнью удовлетворённые, но любовника считающие таким же непременным атрибутом семьи, как мужа, ребёнка и уютную кухоньку с цветочными горшками на подоконнике. Не то чтобы Мартин решил пойти по стопам дяди и остаться холостяком, но с постоянной семьёй не спешил и на роль жены своих подруг не намечал. Наоборот – стоило лишь очередной пассии начать наводить уют в его жилище, слишком уж часто жаловаться на непутёвого мужа или подарить к очередному празднику красивый шёлковый галстук (предмет, бесспорно, очень интимный), как Мартин отношения быстро и деликатно сворачивал.

И уж конечно, не собирался Мартин по примеру многих мужчин найти молоденькую девушку и воспитывать из неё будущую жену. Такие эксперименты оканчиваются удачно лишь для маститых писателей и прославленных дирижёров, бизнесменов крупного калибра и популярных шоуменов. Здравомыслящему мужчине пятнадцатилетняя разница в возрасте должна внушать оправданный страх и сомнение в своих силах.

Но факт оставался фактом, пусть даже Мартин его не признавал. Он всё время вспоминал Ирочку. Вспоминал с той назойливостью, что начинала тревожить. И самым разумным способом эти воспоминания изгнать было продолжение расследования.

Мартин отправился в отель «Дилижанс», рекомендованный юным помощником шерифа, и остался им доволен. Номера оказались небольшие, но уютные, в стиле «кантри», с крепкой мебелью местной работы, чистым постельным бельём, радиоприёмником – телевидения в Нью-Хоупе, к счастью, ещё не появилось. Время уже близилось к полудню, но Мартина накормили бесплатным завтраком – вкусной яичницей, свежим ноздреватым хлебом, мягким жёлтым маслом и горьковатым «чаем» из местных трав. Напиток этот понравился Мартину больше всего – чудилось в нём что-то просторное, необузданное, свободное. Мартин решил, что надо будет захватить на Землю этих травок, сколько хватит денег.

Подкрепившись, Мартин отправился на прогулку. Погода стояла хорошая, напоминающая бабье лето в Подмосковье: может быть, ласковым, нежарким теплом, а может быть, обилием оранжевого и жёлтого вокруг. Кое-где, конечно, были гордо высажены земные деревья, а перед коттеджами зеленели непременные газоны. Но местные растения от такого соседства не смущались и сдавать позиции не торопились.

Шёл Мартин неспешно и словно бы бесцельно. На самом же деле он вживался в образ Ирины Полушкиной. Подобно тому, как он выбрал из списка Библиотеку, Мартин выбирал среди городских достопримечательностей интересные для Ирины места. Прогулялся к пароходу, посмотрел на расписание – тот отплывал завтра утром. Но в душе ничего не ёкнуло, и Мартин решил, что речные прогулки Ирине неинтересны.

Несколько маленьких магазинов тоже были отвергнуты, варьете тем более отпадало. К тому же у Мартина возникло сильное подозрение: под невинным названием скрывался обыкновенный публичный дом.

А вот у бара «Предпоследний приют» на окраине городка Мартин задержался. Что его остановило – то ли забавное название, то ли неожиданное для бара оформление огромного витринного стекла – там была выставлена целая коллекция плюшевых медведей? Мартин в размышления вдаваться не стал, а вошёл внутрь.

С некоторой натяжкой бар тянул на ковбойский салун. Деревянная мебель «кантри», тёмные от времени столы и крепкие, не развалишь, стулья. Бутылок над стойкой маловато, но есть кое-что приличное. Работал телевизор. Мартин вытаращился было на него: откуда здесь может транслироваться бейсбольный матч, откуда забитый народом стадион? – но тут же понял, что крутят запись – для настроения, дело в колониях обычное… Народу было немного, но несколько колоритных личностей в широкополых шляпах и с револьверами на поясе имелись, пожилой бармен оказался в меру мрачен и небрит. Мартин подошёл к стойке и доброжелательно улыбнулся: