Сергей Абрамов - Рыжий, Красный и человек опасный

И вот вам сюрприз: из подъезда спокойно вышел районный уполномоченный Иван Николаевич — в полной форме капитана милиции, — подошёл к машине, взял у профессора инструменты, сказал солидно:

— Отчего же не помочь…

Кеша с Гешей изумлённо переглянулись: вот, оказывается, на какое задание уехал Иван Николаевич! Нет, не зря он тогда предупредил Гешу, чтобы тот не волновался. Мол, всё будет в порядке. Позвонил профессору, рассказал про Сомова и про Витьку, потом приехал к нему и дождался Сомова. Не в кустах шиповника, заметьте, а в удобном кресле в профессорской квартире. Вот в чём преимущество милиции над частным сыском.

А бедный Сомов просто обмер. Вероятно, появись сейчас дух пичугинской «Волги», Сомов меньше бы испугался. Он даже осел как-то, а может, это у него коленки подогнулись от неожиданности. Но надо отдать ему должное: быстро пришёл в себя. Подтянулся, выдавил улыбочку:

— Здрасьте, Иван Николаевич. А вы, оказывается, знакомы?

— Благодаря тебе, — сказал Иван Николаевич.

— Это как же?

— А вот так. Попался ты, Сомов, как кур в ощип. — Иван Николаевич употребил поговорку из лексикона бабы Веры. — А ведь предупреждал я тебя: не воруй…

— О чём вы, Иван Николаевич? — Ну прямо ангел с крылышками: глаза вытаращил, вроде бы ничего не понимает.

— Откуда взял инструменты?

— Купил.

— У кого?

— У спекулянта какого-то. Разве их всех запомнишь…

— И давно купил?

— С неделю будет.

— Врёшь ты, Сомов, нагло и беспардонно. Не купил ты эти инструменты, а упёр их из машины Фёдора Петровича.

— Я?! — Ну просто актёр Смоктуновский, а не Сомов: какая гамма переживаний!

— Витька-слесарь для тебя их упёр. По твоему поручению. Ты и навёл его на машину.

Тут Сомов перестал изумляться и сыграл негодование: махнул рукой в досаде, сказал веско и решительно:

— Прежде чем зря обвинять, вы бы доказательства предъявили.

— Пожалуйста. — Тут Иван Николаевич вытащил из брезентовой сумки ключи — целую охапку! — и показал Сомову: — Ключи-то профессорские.

— Написано на них, что ли? — огрызнулся Сомов.

— Написано. — И Иван Николаевич протянул ключи Сомову.

Тот взял один с презрительным видом, посмотрел и от неожиданности выронил. Ключ упал на асфальт, глухо звякнул.

Геша чуть слышно хихикнул в кустах, и Кеша гневно взглянул на него. Геша зажал рот ладошкой, уткнулся лицом в траву.

Профессор взял один из ключей, внимательно рассмотрел надпись.

— «Этот инструмент украден у профессора Пичугина», — громко прочитал он. — И вправду убедительно. Добавить нечего.

Сомов сунул руки в карманы, сгорбился, как-то сразу постарел — добила его таки надпись, сделанная Надымом.

— Когда вы успели? — спокойно спросил он. Не заламывал руки, не форсировал голос — просто спросил, как человек, который смирился с проигрышем.

— Это не мы, — сказал Иван Николаевич. — Это наши помощники.

И Кеша с Гешей подумали, что Иван Николаевич поступает даже чересчур честно: Сомову он мог бы и не говорить всей правды.

— Какие помощники?

— Вот эти. — Иван Николаевич обошёл машину, раздвинул кусты: — Вылезайте, герои.

Как он узнал, что Кеша и Геша спрятались в профессорском дворе? И как он узнал, что спрятались они именно в этих кустах — не в подъезде, не за баками с мусором, а в кустах? Всевидящий он, что ли? Или на него тоже духи работают? Кеша на секунду допустил такую мысль, но тут же её с негодованием отбросил. Не могли духи открыться взрослому человеку! Просто это у Ивана Николаевича профессиональный нюх.

Кеша, как мы уже знаем, был увлекающийся и восторженный мальчик. А Геша — рациональный и логичный. У него возникла другая мысль по поводу всеведения Ивана Николаевича, но он приберёг её на потом.

Тут Иван Николаевич заметил Гешин распухший нос и Кешин заплывший глаз:

— Кто это вас так разукрасил?

— Витькины дружки, — злорадно сказал Кеша. — Но мы им тоже дали как следует!

— Не сомневаюсь, — согласился Иван Николаевич и спросил у Сомова: — Что ж твой напарник с детьми воюет?

— Я о его делах знать не знаю, — нагло заявил Сомов. Он во все глаза смотрел на Кешу и Гешу, не мог поверить, что эти юнцы были виновниками провала его во всём продуманной системы. Он, десяток собак съевший на автомобильных махинациях, проиграл не милиции, а желторотым пионерам! С этой мыслью Сомов смириться не мог. — Заливаете, Иван Николаевич, — сказал он. — При чём здесь мальчишки?

— А при том, что мы тебя и Витьку ловили, а поймали — они. И ключи они пометили.

— Как это им удалось?

— Профессиональная тайна, — улыбнулся Иван Николаевич. — Важно, что удалось, а, Сомов?

— На этот раз ваша взяла, — сказал Сомов и отвернулся, стал на небо глядеть.

Он всё-таки умел проигрывать, этот тихий человечек, — не шельмовал, не пытался разжалобить начальство. Он помнил старый закон карточной игры: проиграл — плати. Придётся платить…

Иван Николаевич вынул из кармана свисток на длинной цепочке и коротко свистнул. Из переулка во двор въехал жёлтый милицейский «газик» с синей полосой на боку и надписью: «Милиция».

— Всё у вас продумано, — со злостью сказал Сомов. — Вон и «канарейку» запасли.

— А как же ты думал? — удивился Иван Николаевич. — Что я, на свидание с тобой пришёл? Я тебя, милый, брать пришёл.

Из «газика» вышли два милиционера, взяли Сомова под белы руки и повели к машине. Один из них подхватил инструменты, другой — сомовский саквояж.

— Иван Николаевич, вы с нами? — спросил шофёр «газика».

— Езжайте, — сказал Иван Николаевич, — я с ребятами прогуляюсь. — И подмигнул Кеше с Гешей: — Согласны?

— Согласны, — сказали хором Кеша и Геша.

У них и раньше иногда так получалось, а теперь, когда они с братьями-близнецами Рыжим и Красным познакомились, совсем часто стали хором говорить.

— Ну, тогда прощайтесь с профессором — и в путь.

Профессор, похожий на тренера по боксу, пожал руку сначала Кеше — тот ближе стоял, — а потом Геше, сказал серьёзно:

— Спасибо, ребята, — помахал им и побежал в подъезд, а Геша спросил у Ивана Николаевича:

— Он и вправду профессор?

— Ещё какой! — заверил Иван Николаевич. — Самый знаменитый.

Они втроём вышли на Арбат, и Иван Николаевич купил всем мороженое — шоколадную трубочку за двадцать восемь копеек. Каждому по трубочке. И себе тоже. И все они ели его прямо на улице, и Иван Николаевич ел, несмотря на то что был в полной форме капитана милиции. Ел и не смущался. А Кеша с Гешей — подавно.