Евгений Лотош - Уст твоих бурный ветер

– А? - глупо сказала та. - Третья программа? А в остальное?…

– Программа номер четыре по стандартному графику. Ей придется нагнать основную группу, но, думаю, справится.

Мира какое-то время смотрела на Тилоса с полуоткрытым ртом.

– Тебе виднее, - наконец сказала она.

Тилос кивнул и снова повернулся к Элизе.

– Если понятнее - утром учишься драться, а после обеда постигаешь разные науки. Мира определит, с кем и когда. Вопросы?

– Драться я и так умею! - обидчиво заявила девушка. - До тебя, может, мне и далеко, а вот другому могу так поднести, что мало не покажется! И науки мне не нужны, от них волосы выпадают и морщины идут.

– Эла, - мягко сказал Тилос. - Поверь мне, ты не умеешь драться. Ты умеешь размахивать руками и ногами, как мелкая шпана, каковой ты сейчас и являешься. Дать в репу толстому купцу, чтобы не рыпался, пока кошель из-за пазухи тянут - твой потолок. Против любого умелого бойца ты - пустое место, неважно, в броне он или голый, с оружием или без. Многие в Чаттануге могут убить тебя раньше, чем ты поймешь, что на тебя нападают. Мира, кстати, тоже свернет тебе шею одним движением.

Элиза с подозрением обернулась к Мире. Та сидела, безразлично рассматривая потолок, и лишь в уголке рта плавал намек на улыбку. Во всяком случае, прямо сейчас она явно не собиралась сворачивать шеи. И все же… Холеная красавица - и драка?

– Что же до морщин, то оглянись, пожалуйста, на Миру еще раз и скажи мне, сколько ей лет. Только честно. Она не обидится.

Элиза покорно оглянулась еще раз и внимательно рассмотрела спутницу. Матово-смуглая кожа, гладкая, словно у змеи, в том числе и на всегда выдающей женщину шее. Ни намека на второй подбородок, вообще на лишний жир. Густые блестящие волосы, затянутые в тугой узел. Лишь в уголках глаз виднелись чуть заметные гусиные лапки морщинок.

– М-м-м… Двадцать один? - рискнула предположить она. - Двадцать три?

Мира звонко расхохоталась.

– Спасибо тебе, котенок! - сквозь смех сказала она. - Но вообще-то мне тридцать шесть лет, через три месяца исполняется тридцать семь. И я надеюсь, что еще лет пять, не меньше, останусь в форме.

Нижняя челюсть Элизы отвисла. Тридцать шесть? Она вспомнила сорокалетних городских старух, с морщинистой, спаленной солнцем кожей, седыми волосами, потухшим взором, иногда разжиревших, иногда высохших, еле ковыляющих по базарной площади с небольшими корзинами. В большинстве своем они не доживали и до сорока пяти. Еще недавно она клялась себе, что никогда-никогда не станет дожидаться такой старости, лучше умереть. Что угодно, но не стать такой…

– Не наговаривай на себя, Мирочка, - улыбнулся Тилос. - Ты останешься в форме еще лет пятнадцать, а то и дольше. Так вот, Эла, Мира у нас - один из главных аналитиков. Мудрецов, если по-простому. Мало кто знает об окружающем мире больше нее, и мало кто умеет так замечательно делать выводы. Лучше ее ворочаю мозгами только я, да и то не так часто, как хотелось бы. Вот, например - Мира, как там с гибелью пастбищ в Западном Карастане? Область в южном Сураграше, - пояснил он Элизе, - там тарсаки живут.

– Судя по тому, что я услышала в Граше, - задумчиво сказала женщина, - рост опустыненных площадей по-прежнему экспоненциальный, причем с коэффициентом один ноль семь от расчетного…

– Так плохо? - поразился Тилос. - Значит, у нас еще меньше… Кхм. Ладно, потом обсудим. В общем, Эла, начинаем тренировать твои мозги и тело. Во, почти рифма. Пойти, что ли, в менестрели? Чесслово, не хуже большинства из них справлюсь!

– Да уж справишься! - фыркнула Мира. - Кто бы сомневался. Ты похабщину, что под гитару в том кабаке орал, сам придумал или подцепил где?

– Это был отвлекающий маневр! - возмутился Тилос.

– Ага, отвлекающий, значит? - согласно покивала Мира. - Все вы, мужики, одинаковы. Все время почему-то в одну сторону отвлекаетесь…

– Ха! - фыркнул Тилос, но тут же спохватился. - Ладно, назад к нашим баранам. Значит, Эла, в ближайший год-два сидишь здесь сиднем и учишься всему, что попадется под руку. Потом подрастешь немного, да и Тени тебя подзабудут, и тогда можно тебя выпускать. Если остаться не захочешь, конечно.

Элиза поежилась. Она уже успела совсем позабыть про ту дурацкую драку с Тенями. Ох и дернули же ее злые духи…

– Не останусь, - покачала головой она. - Я хочу найти маму. И не надо меня учить. А если я отсюда выйду и вас с потрохами кому-нибудь сдам? Не боишься?

– Нет, не боюсь, - глаза Тилоса внезапно сделались черными и пустыми. - Ты должна знать еще кое-что, что тебе может не понравиться. Ты не сможешь предать меня… нас, ни добровольно, ни под пыткой.

– Почему еще? - удивилась девушка. В глубине живота пополз неприятный холодок. Сейчас ей пообещают страшные кары…

– Если ты попытаешься рассказать о том, что видела и слышала здесь, ты умрешь, - жестко сказал Тилос. - Пока ты спала, я установил тебе ментоблок. Сейчас неважно, что это такое. Просто знай, что в случае чего ты просто умрешь, остановится сердце. Я не думаю, что ты захочешь предавать нас по собственному желанию, но вокруг хватает людей, кто заставит тебя рассказать все, что ты знаешь, независимо от твоего желания. Все - и еще много чего. Притом они никогда не поверят тебе, что ты выложила все полностью, так что умирать под пыткой ты будешь не один день, а то и месяц. Ментоблок избавит тебя от страданий.

Неприятный холодок в животе превратился в ледяной ком. Ну что же, все правильно. Добрые вожди встречаются только в сказках. В жизни же мало кто упустит возможность нацепить на тебя железный рабский ошейник.

Взгляд Тилоса помягчел.

– Не бери близко к сердцу, девочка, - тихо произнес он. - Я действительно не верю, что ты предашь. Но так надо. Четверть века назад… - Он осекся. - Четверть века назад я потерял большую базу, куда больше Чаттануги и лучше укрепленную. Потерял из-за одного-единственного предателя. Его брат попал в руки… врага, и моего человека годами шантажировали, заставляя подглядывать за базой. В результате Майно выбрал момент и отравил Лесную Долину ядовитым газом. Там жили несколько тысяч человек - женщины, дети…

– Майно? - удивленно спросила Элиза. - Майно?!.

Змей сидит в углу хибары, медленно перебирая уцелевший струны старой лютни. В проломы в крыше заглядывают звезды, свежий вечерний ветерок вливается в щели в стенах. Глаза Змея прикрыты, он полуговорит-полупоет.

"…и взлетели в воздух могучие лесные деревья, и на каждом из них сидело по сту человек с вервием огненным, и перелетели деревья через высокие горы, и от ужасного вида их таял вечный снег на вершинах. И от ядовитого дыхания тех деревьев умирали леса и пашни, люди и звери, и птицы. И спустился с неба Великий Огонь, и сжег дома их и животы их, и сгинул в том пламени нечестивый Серый Князь, в своей гордыне воспротивившийся самому Черному Богу Майно. Но и сам Черный Бог не удержал в руках могущественный обсидиановый талисман, и обжег он себе руки, и от боли выронил тот талисман, и разбился он о мраморный пол. И пришел Великий Огонь в подземный склеп Майно, и сжег он Черного Бога в угли, а склеп его стал дном великого океана. И больше никогда не видели на земле ни самого Черного Бога, ни нечестивого Серого Князя. Великий же Огонь, покарав обоих за их гордыню, взлетел в небо и стал тысячью тысячей звезд. И так Пробудились Звезды…"