Журнал «Если» - «Если», 2006 № 12

— Никогда! — повторил он.

Она заплакала, а потом спросила:

— Почему?

— Не знаю, — ответил мужчина. — Наверное, так должно было случиться! — И добавил: — Уходи из города, тут ты не выживешь!

Она села поближе к костру, подстелив под себя какой-то мешок. Опять достала из сумочки мобильник. Надпись «нет сети» стала тусклой, совсем скоро она погаснет, и мобильник можно выбрасывать. Хотя и сейчас его уже можно выбросить, зачем он ей нужен, разве что как намек на ту жизнь, которой никогда больше не будет, как не будет компьютеров, итальянской кухни, ночных клубов и кино.

Совершенно ничего не означающие слова.

Кино ей было жалко больше всего, наверное, поэтому она и придумала биоскоп. Хотя само слово тоже тянулось из уже несуществующей жизни — так некогда называли демонстрацию первых картин, то ли в Лондоне, то ли еще в каком-то из выдуманных городов, про которые стоит забыть. Она читала книжку и наткнулась на это слово. Как раз в тот вечер, когда получила от него прощальную sms-ку. Скорее всего, потому и запомнила, а уже здесь, в холмах, слово это всплыло в памяти. Какие-то слова уходят, как мертвые, какие-то, наоборот, из мертвых становятся живыми, например, те же «карнавал» и «биоскоп».

— Надо уходить, — опять сказал мужчина, — нам тут всем не выжить!

— Когда? — спросила она. И добавила: — Мне бы домой зайти!

Утром они все собрались в кружок у почти погасшего костра и стали решать, что делать.

Их было восемь человек, трое мужчин и пять женщин. Двое уходить из города отказались.

Остальные начали собираться.

Белое пятно в голове не позволяет ей вспомнить, как они набили несколько рюкзаков консервами, питьем и какими-то вещами. Ей с детства внушали, что красть — грешно, а они все это украли. И рюкзаки, и одежду, и припасы. Пожилой был из этого района и знал все близлежащие магазины.

Она до сих пор не знает, что бы с ней случилось, если бы не пожилой.

Ведь это он сказал, что надо уходить из города, и сам увел ее.

И еще четверых.

В эти холмы, про которые знал и в которых бывал не раз еще тогда, когда город был живым.

Домой же она так и не зашла. Это оказалось слишком далеко.

До холмов тоже было далеко, но зато они шли все вместе. Вначале добрались до выезда из города, а потом пожилой повел их прямо по просеке, уводящей в глубь леса. Идти было жарко, она не мылась уже несколько дней, ей мешал ее собственный запах. Хотя они все здесь воняли, и никто на это уже не обращал внимания.

— Помоемся в реке, — сказал пожилой, — главное, до нее дойти.

«Киберкалипсис!» — подумала она, и ей вдруг стало весело.

Призрак пожилого до сих пор иногда встречался ей в холмах, она уважительно склонялась в поклоне, а потом, когда он исчезал в ближайших зарослях, садилась на траву и думала, отчего он ушел от них вскоре после того, как привел в холмы.

Из той, первой, шестерки до сих пор с ней в жилище остались лишь двое.

Тоже — матери света.

Это они назвали ее «Старшей».

Единственный остававшийся мужчина ушел вскоре за пожилым, а с ним и его подруга.

Но через год пришли другие, сразу несколько человек.

Забитые, напуганные, рассказывающие дикие истории о том, что происходит в городе. Несколько женщин и несколько мужчин, ищущих одного: спасения.

К тому времени в голове у Старшей Матери уже неоднократно возникала картина того, каким должен быть мир этих холмов и леса.

Только она не позволит одного: править в нем мужчинам.

Если белое пятно и скрывает за собой бетонный забор, то она все равно помнит о нем.

Помнит она и о том, как долго плескалась в вечерней реке, смывая с себя грязь мерзких прикосновений.

Но даже не это главное.

Рука, нажавшая рубильник, была мужской. В этом нет никакого сомнения. Волосатая рука с сильными, когтистыми пальцами. Именно эта рука уничтожила город и населила ее мир призраками, которые заставляют вспомнить то, о чем порой так хочется забыть.

Вот что главное.

Мужчины принесли беду, это они уничтожили тот мир, в котором она давным-давно получила дурацкую sms-ку, о чем тоже никак не может забыть.

— Ты справишься, — сказал ей пожилой на прощание, — ты хотя и самая молодая из нас, но самая целеустремленная, у тебя все получится!

Ей не хотелось, чтобы он уходил, она привыкла к тому, что он всегда рядом и что она всегда может спросить его совета.

— Чего ты хочешь больше всего? — спросил пожилой у нее в ночь перед самым уходом. Они сидели у костра, огонь весело потрескивал, в котелке, прихваченном из разграбленного магазина спортивных товаров, булькал ароматный травяной чай.

— Праздника! — грустно сказала она, провожая взглядом улетающие в небо искры.

— Устрой карнавал! — со смехом сказал пожилой, и она вспомнила тот самый момент, когда униженная и физически измученная сидела совсем у другого костра и внезапно ей показалось, что все это лишь карнавал, наподобие тех, которые временами показывают по телевизору. А то, что он не смешной и не веселый — так это фильм просто такой, обычная фантастика с долей мистики, иногда их еще называют фильмами-катастрофами или фильмами-предупреждениями.

Карнавал они устроили через два года после ухода пожилого. Как раз в тот день, когда к ним пожаловал первый котоголов.

Я слушаю землю. Этому меня научили год назад. Надо лечь, приложить ухо и закрыть глаза.

— Слушайте, — сказала нам тогда Старшая Мать, — и будьте внимательны! Это не просто шаги, шорохи, всхлипы и стоны: земля говорит. Когда вы научитесь понимать ее язык, то сможете заглядывать в будущее — вам понятно?

Тогда я кивнул, хотя ничего не понял. Как это, заглядывать в будущее? Ведь даже утром часто не знаешь, что произойдет вечером. Иногда мы разговариваем об этом. Белка считает, что никакого будущего нет вообще, все это выдумки. Ведь будущее — это когда не знаешь, что случится, а мы и так все знаем, по крайней мере, сама Белка знает, что с ней будет, когда она вырастет.

— Что? — спрашивает ее Димон.

Я молчу, мне это не интересно. Только хочется узнать, возьмут ее в матери света или нет. Хотя чего тут гадать, Белку слишком тянет к мужчинам, Старшая Мать не возьмет ее к себе в ученицы, и даже Монка не возьмет, хотя сама Монка ничего не решает: что ей скажут, то и делает.

Белку тянет к мужчинам, меня тянет к Белке.

Если долго слушать землю, то можно услышать свое будущее.

Мое будущее меня интересует, даже ближайшее. Например, смогу я попасть на карнавал или нет.

Земля холодная, в ней что-то гудит. Наверное, это корни устраиваются на зиму, сворачиваются в клубочки и готовятся уснуть. Через месяц выпадет снег. Ну, может, через два — это было бы слишком хорошо! Я не люблю снег, зимой приходится постоянно сидеть в жилище, а когда выбираешься на улицу, то быстро замерзаешь, не спасают даже сшитые из шкур накидки, ветер забирается внутрь, приносит с собой холод.