Кристофер Сташеф - Возвращение короля Коболда

Йорик кивнул.

— Теперь ты начинаешь понимать. Большинство из них просто звуки. Мне приходится принимать на веру, что они имеют именно то значение, какое я хочу им придать.

— Кажется весьма рискованным делом.

— О, не слишком. Суть я понимаю. Но большая часть высказывается просто по принципу стимул-реакция, подобно тому, как кошка говорит «мяу», завидя молоко.

— Объяснение это, которое ты мне только что представил, весьма сложное, — указал Род.

— Да, но оно все от памяти, вроде прокручивания записи. — Йорик развел руками. — Сам я по-настоящему не врубаюсь в него.

— Но твой родной язык...

— Состоит из нескольких тысяч звуковых эффектов. Хотя даже не очень и музыкальных — музыкальные лады тоже, в основном, находятся в лобных долях мозга. Манипулировать тонами — все равно что манипулировать цифрами. Однако я люблю слушать музыку. Для меня даже «У Мэри был барашек» — настоящее чудо.

Тут вмешался нахмурившийся Туан.

— Он говорит, будто он лупоглазый недоумок?

— Эй, не надо этого! — поднял руку Йорик, негодующе качая головой. — Не надо нас недооценивать. Мы, знаете ли, народ умный — с таким же объемом мозга, как и у вас. Просто мы не можем этого высказать, вот и все, или еще складывать и вычитать, если уж на то пошло. Мы можем сообщать только о конкретных вещах — ну, знаете — еда, вода, камень, огонь, секс — о таком, что можно увидеть и потрогать. Мы не можем говорить только об абстракциях; те требуют символов. Но интеллект у нас на месте. Именно мы научились пользоваться огнем — и обкалывать кремень для изготовления оружия. Инструменты, может, и не очень хорошие — но мы совершили крупный прорыв

Род кивнул.

— Да, Туан, не надо этого недооценивать. Мы считаем себя умными оттого, что изобрели атомну... э... — Род вспомнил, что ему не полагается уведомлять грамарийцев о передовой технологии. Та могла расстроить всю их культуру. И выбрал их версию оружия, подвергшего опасности цивилизацию, — ...арбалет. Но додуматься до укрощения огня было ничуть не легче.

— Молодец, — одобрительно кивнул Йорик. — Вы, сапиенсы, сумели построить такую сложную цивилизацию потому, что еще до того, как вы стали существовать, под вами заложили хороший фундамент; вы унаследовали его, когда развились. Но подвал построили именно мы.

— У неандертальцев был разум, — объяснил Род. — Просто они не могли манипулировать символами — а без них можно дойти лишь до определенного предела.

Йорик кивнул.

— Аналитические рассуждения просто-напросто не наша сильная сторона. Однако мы мастаки по части предчувствий — и у нас отличная память.

— Приходится иметь такую для запоминания всех этих непонятных вам стандартных ответов.

Йорик кивнул.

— Я могу вспомнить почти все, что когда-либо происходило со мной.

— А как насчет того, кто обучил тебя английскому?

— О, разумеется! Это... — Тут Йорик застыл, уставясь на Рода. Минуту спустя он снова попытался болезненно усмехнуться. — Я, э, не хотел приступать к этому, э, уж так скоро.

— Да, но вот мы хотели, — сладко улыбнулся Род. — Кто тебя обучил?

— Тот же парень, который дал мне имя, — сказал Йорик.

— Значит, он обладал кое-каким образованием — и определенно был не из средневековой культуры.

— Как ты столько определил по одному этому факту? — нахмурился Йорик.

— Поманипулировав символом. Как его звали?

— Орел, — вздохнул Йорик. — Мы прозвали его так потому, что он походил на него.

— Чем? У него были перья? — Перед глазами у Рода вдруг возникло видение негуманоида из отряда птичьих, руководящего покорением земной планеты чужими руками.

— Нет, нет! Он человек, спору нет. Может, он и стал бы отрицать это — но это так. Просто у него нос похож на клюв, и выглядит он всегда немного рассерженным, и волос немного — да ты знаешь. Он обучил нас сельскому хозяйству.

— Да, — нахмурился Род. — Неандертальцы ведь так и не вышли за пределы культуры охотников-собирателей, не так ли?

— Сами по себе, да. Но данная конкретная кучка неандертальцев в любом случае сама по себе никогда не сошлась бы. Орел собрал нас поодиночке со всей Европы и Азии.

— Странный способ сбора, — нахмурился Род. — Почему он просто не взял уже сложившееся племя?

— Потому что он не хотел возиться с племенем. Он хотел спасти группу невинных жертв.

— Жертв? — нахмурился Род. — Кто же вас шпынял?

— Все, — развел руками Йорик. — Для начала, плосколицые — вроде вас, только покрупнее. Они обкалывали кремень, изготовляя орудия, так же как и мы — только делали это намного лучше.

— Кроманьольцы, — медленно проговорил Род. — Ваш народ — последние неандертальцы?

— О, ни в коем случае! Фактически, в том-то и заключалась вся беда — во всех этих других неандертальцах. Они нас на дух не переносили. И скорей убили бы нас, чем поглядели на нас.

Род вдруг нашел определение Йорику — тот был параноиком.

— Я думал, дело происходило совсем наоборот,

— Как? Что мы скорей убили бы их, чем посмотрели на них?

— Нет, что вы убили бы их, когда посмотрели на них.

Йорик, похоже, почувствовал себя неуютно.

— Ну да, эта штука с Дурным Глазом — в нем-то и заключалась вся беда. Я имею в виду, ведь стараешься же изо всех сил скрыть его; стараешься спрятать его — но раньше или позже кто-нибудь да замахнется и попытается хрястнуть тебя дубиной.

— Да брось ты! Это ведь не было неизбежным, разве не так? — бросил Род.

— Никогда не жил в компании с неандертальцами?

— О! — Род чуть склонил голову набок. — Вы были не очень-то цивилизованные, да?

— Жили как пещерные люди, — подтвердил Йорик,

— О, верно. — Род, смутившись, отвел взгляд. — Извини, я забыл.

— Здорово, — усмехнулся Йорик. — Это комплимент.

— Полагаю, да, — медленно согласился Род. — Но как получилось, что ваши ссоры обязательно оборачивались насилием?

Йорик пожал плечами.

— Ну что я могу вам сказать? Никаких адвокатов. Какой бы ни была причина, мы склонны колошматить друг друга — и тогда ничего нельзя с собой поделать; приходится заставить противника цепенеть.

— Чисто для самозащиты, конечно.

— О да, чисто! У большинства из нас хватало ума не бить в ответ оцепеневшего — а те, у кого не хватало, все равно не могли; удержание человека оцепеневшим требует кой-какой сосредоточенности. На битье просто-напросто ничего не остается.

— Ну, может быть. — У Рода имелись сомнения. — Но с чего ему желать потом убить тебя, когда ты его не тронул?

— Это же только ухудшало дело, — вздохнул Йорик. — Я хочу сказать, если я заставлю тебя оцепенеть, ты почувствуешь себя достаточно скверно...