Урсула Ле Гуин - Левая рука тьмы: Левая рука тьмы. Планета изгнания. Гончарный круг неба. Город иллюзий

Ознакомительный фрагмент

Мишпори был чище, больше и светлее Эрхенранга, в нем преобладали большие здания из желтовато-белого камня, простые прямоугольники одинакового размера. В них помещались конторы и правительственные учреждения, а также храмы Йомештского культа, считавшегося государственным в сотрапезничестве. В них не было суматохи и путаницы, не было чувства, что над тобой что-то возвышается, как в Эрхенранге. Все было просто, очень удобно и аккуратно. Мне показалось, что я вышел из темного века, и я пожалел, что провел два года в Кархиде. Эта страна выглядела так, будто готова была вступить в Экуменийский век.

Я немного поездил по городу, потом вернул экипаж в соответствующее бюро и пешком направился в резиденцию первого сотрапезника и комиссара дорог и портов.

Не знаю, было ли полученное мной телеграфное приглашение просьбой или вежливым приказом. Иусут. Я прибыл в Оргорейн, чтобы говорить об Экумене, и мог начать с любого места.

Мои наблюдения по поводу флегматичности и самоконтроля орготов были совершенно опровергнуты комиссаром Шусгисом, который надвигался на меня со смехом и выкриками. Он схватил обе мои руки жестом, который кархидцы берегут для моментов высшего выражения эмоций, начал дергать мои руки вверх и вниз, как будто стараясь включить мой мотор, и проревел приветствие послу Экумена на Гетене.

Это было сюрпризом, так как ни один из десятков инспекторов, проверявших мои бумаги, не проявил и признака того, что им известно мое имя и слова «Экумен» и «посланник».

Я решил, что кархидцы не передали сообщения обо мне на орготские станции и сделали из меня свой национальный секрет.

— Не посол, господин Шусгис. Всего лишь посланник.

— Значит, будущий посол. Да, клянусь Меше!

Шусгис осмотрел меня сверху донизу и снова рассмеялся.

— Я не таким вас себе представлял, господин Ай. Говорили, что вы высоки, как уличный фонарь, худы, как полоз саней, темнокожи и косоглазы. Я думал, что увижу чудовище, людоеда со льдов. Ничего подобного. Вы лишь немного темнее большинства из нас.

— Земной цвет, — сказал я.

— Вы были в Снувенсине накануне набега? Клянусь грудями Меше, в каком мире мы живем! Вас могли убить на мосту через Эй после того, как вы проделали такой большой путь в пространстве. Ну-ну! Здесь многие хотят видеть вас, говорить с вами и приветствовать вас в Оргорейне.

Не слушая моих возражений, он поместил меня в своем доме. Высокопоставленный чиновник и богатый человек, он жил так, как никто в Кархиде, даже лорды самых больших домейнов. Дом Шусгиса был целым островом, вмещавшим сотни слуг, помощников, советников и тому подобное. Но никаких родственников.

Система семейных кланов, очагов и домейнов, черты которой еще проступали кое-где в сотрапезничестве, была «национализирована» в Оргорейне несколько столетий тому назад. Дети в возрасте более года не жили со своими родителями, а воспитывались в сотрапезнических очагах. Не существовало ни рангов, ни наследования.

Завещания были объявлены незаконными.

Все умирающие оставляли свое имущество государству. Все начинали с равного, но, очевидно, дальше равенство кончалось. Шусгис был богат и пользовался своим богатством.

В моей комнате помещались такие предметы роскоши, о существовании которых я даже не подозревал на Зиме. Например, душ.

Был также электрообогреватель, помимо отличного очага. Шусгис смеялся:

— Мне сказали: содержи Посланника в тепле, он из горячего мира, не мир, а печь, он не любит нашего холода. Обращайся с ним, как будто он беременный, положи меха на его постель и поставь обогреватель в его комнату, согревай воду, которой он умывается и держи его окна закрытыми! Как я все это выполнил? Вам удобно? Скажите, пожалуйста, чего вам не хватает?

Удобно! В Кархиде я ни разу, ни при каких обстоятельствах не был спрошен, удобно ли мне.

— Господин Шусгис, — с чувством сказал я, — я себя чувствую, как дома.

Он не удовлетворился, пока не положил на постель еще одно одеяло из шерсти пестри и не подбросил еще дров в очаг.

— Я знаю, каково это, — сказал он, — когда я был беременным, мне все время было холодно, ноги были, как лед. Всю зиму я просидел у огня. Давным-давно, конечно, но я помню.

Гетенианцы стремятся иметь детей в молодости, большинство из них после двадцати четырех лет живут вольно и используют трапенцетивы. Они перестают быть плодовитыми в женской роли в возрасте сорока лет.

Шусгису было около пятидесяти, поэтому его «давным-давно» звучало правдоподобно. В нем трудно было увидеть юную мать. Это был искусный политик, действовавший в общественных интересах, а интерес у него был только один — он сам.

Такой тип человека распространен повсеместно. Я встречал его на Земле, на Хейне и на Олдуле.

— Вы хорошо осведомлены о моей внешности и вкусах, господин Шусгис. Я удивлен. Не думал, что моя характеристика опередила меня.

Он прекрасно понял меня.

— Там, в Эрхенранге, вас готовы были держать в сугробе, а? Но они вас выпустили, и только тут мы поняли, что вы не очередная кархидская ложь, что вы говорите правду.

— Мне кажется, что я вас не совсем понял.

— Аргавен и его окружение боялись вас, господин Ай, и рады были увидеть вашу спину. Боялись, что, если они плохо обойдутся с вами или заставят вас молчать, придет возмездие. Набег из космоса. Поэтому они не осмелились тронуть вас. Они пытались заставить вас замолчать, потому что боялись вас и того, что вы принесли с собой на Гетен!

Он преувеличивал. В Кархиде новости обо мне не замалчивались, во всяком случае, пока у власти был Эстравен. Но у меня было впечатление, что эти новости не проникали в Оргорейн, и Шусгис подтвердил мое предположение.

— Значит, вы не боитесь того, что я принес на Гетен?

— Нет, господин мой.

— А я иногда сам боюсь.

Он весело рассмеялся. Я не подбирал выражений. Я не торговец. Я не продаю прогресс аборигенам. Мы должны встретиться, как равные, со взаимопониманием и искренностью, прежде чем моя миссия сможет начаться.

— Господин Ай, много людей хотят, встретиться с вами, и среди них есть такие, с кем вы сами захотите говорить. Это те, кто делает мир таким, каков он есть. И я просил чести поселить вас у себя. Потому что у меня большой дом и я известен, как человек нейтральный. Я не буду вас прятать, и вы сможете поговорить со всеми желающими.

Он рассмеялся.

— И это значит, что вам придется съесть немало обедов.

— Я в вашем распоряжении, господин Шусгис.

— Тогда сегодня вечером мы поужинаем с Венайком Слосе, сотрапезником с Кувера, третий район. Разумеется, я проделал кое-какую подготовительную работу перед вашим приездом.