Джефф Вандермеер - Пиратское фэнтези

Габриэль со своим псом, поняв, что здесь смотреть больше не на что, двинулась дальше, к красивому дому с башней, служившему резиденцией губернатора, судом и тюрьмой. Сбоку от блестящей резной двери, украшенной цветами, ветвями и пейзажами Франции, был помост, на котором молча стояли в цепях мужчины, женщины и дети, ожидавшие, когда их оценят, продадут и угонят отсюда. Мужчина в напудренном парике, расхваливавший достоинства стоявшего по левую руку от него человека в цепях, не заметил малышки верхом на дворняге. Она взглянула на него снизу, задумчиво наморщив веснушчатый носик, прищурив от солнца зеленые глаза. Она улыбнулась закованному и помахала ему. Тот улыбнулся в ответ. Не мог удержаться.

Девочка запела, сперва тихонько, так что никто не заметил. Я стоял в приемной губернатора, где должен был написать под его диктовку письма губернаторам других карибских территорий, мэру и верховному инквизитору Нью-Орлеана и советникам самого короля. Такую дань мы платили губернатору: ром, вино, переводы книг и мой почерк. И в благодарность за эти дары он редко мешал нам жить и трудиться согласно воле Божьей.

В окно я увидел дитя, еженощно являвшееся мне во снах. Я услышал ее песню. И запел тоже.

Люди на площади увлеклись погоней за удирающими рыбами и не заметили, как тучи птиц слетаются с моря и из леса. Они не заметили, как птицы кружат над площадью, где стояли люди, выставленные на продажу. Не заметили они великой пестроты цветных перьев и крыльев, опустившихся на помост.

Два больших альбатроса перевернули сундуки торговцев, рассыпав золото в пыли. Тысячи дроздов били крыльями по лицам стражников и офицеров, надзиравших за порядком на площади. Дюжина попугаев опустилась наземь рядом с Габриэль и запела вместе с ней, только хрипло и не в лад. И сотни других птиц — не только с этого острова, но из Африки, Англии и Франции, закружили над головами взрослых и детей, а затем вдруг взмыли вверх и скрылись в низких облаках. Габриэль, закончив песню, не спеша поехала к дому. Прошло некоторое время, пока кто-то осознал, что на помосте пусто, что выставленные на продажу рабы пропали. После них остались лишь пустые кандалы на земле.

Не одну неделю губернатор, который вложил в предприятие работорговцев много денег и потерял немалую сумму на исчезнувшем товаре, рассылал по городу шпионов, допросчиков и воров. Никто не знал, что случилось и каким образом, но все вспоминали странную красивую девочку верхом на дворняге.

Губернатору с высокого балкона видна была дорога из города, уходящая за рощи плодовых деревьев, за лес, к «веселому дому» и к маленькой хижине, окруженной невиданно пышным садом. Он видел золотоволосую женщину и ее рыжеволосое дитя. В городе собиралась буря, готовая сокрушить мою маленькую Габриэль.

Я вместе с аббатом пришел в хижину за «веселым домом», чтобы уговаривать ее. Не в первый раз. В особняке собиралась гроза, и мы рассылали письма, втайне переправляя их на другие острова и во Францию. Mapгарет, в простом белом льняном платье, с волосами, заплетенными в косу, обвитую вокруг пояса, выставляла на стол тарелки с фруктами, хлебом и рыбой. Габриэль сидела в углу на своем матрасике. Ей было девять лет, и она уже умела читать. Она часто приходила в аббатство в поисках Библии, карт и поэзии. Она запоминала все, что прочитывала. Кто-то подслушал, как она, залезши на дерево за орехами, продекламировала целиком весь Псалтырь.

— Поешьте, — сказала нам Маргарет, села напротив на деревянную скамью и принялась за шитье.

— Потом, — нетерпеливо отмахнулся аббат. — Твоей дочери опасно оставаться здесь. Ты знаешь сама, дитя мое. Здесь повсюду губернаторские соглядатаи и убийцы. Мы могли бы спрятать ее в аббатстве, но надолго ли? Только мой запрет не позволил губернатору добраться сюда, но ни тебе, ни ей нельзя и на милю подойти к городу.

— Нам ничего не нужно в городе, — возразила Маргарет, наполнив нам стаканы вином. — Пейте, — велела она.

Я ударил кулаком по столу. Габриэль подскочила от неожиданности.

— Нет, — сказал я, — ей нельзя оставаться. Я отвезу ее назад во Францию, и сестры Семи Скорбей приютят ее и воспитают. Никто не узнает, чья она дочь. Никто не узнает о том, как ненавидит ее губернатор. Она будет жить в безопасности.

Маргарет накрыла мой кулак ладонью, и пальцы мои разжались. Она взглянула на аббата, потом на меня:

— Ее корни здесь. Я сама укоренила ее. Она не отправится за море. Говорить больше не о чем. Теперь ешьте.

Мы поели. И выпили. У вина был вкус цветов, любви, материнского молока, пота, плоти и мечты. Вкус пищи был как мысль, как память, как бледный шепот Бога. Мне привиделось, как Габриэль растет, ступает по водам, встает с мечом против солнца. Мне приснился вкус губ Маргарет.

Мы с аббатом проснулись под деревом у конюшни. Говорить было не о чем, и мы пошли к заутрени.

На следующий день в миле от берега показался корабль с черными парусами. Девицы из «веселого дома» рассказывали, что Маргарет вышла на берег и крикнула кораблю, чтобы он уходил. Он не ушел. Она взывала к ветру, к океану, к птицам, но никто не пришел ей на помощь. Корабль остался на месте.

Солдаты пришли за Габриэль. Маргарет завидела их издали. Она поднялась на крышу своего дома и воздела руки к собирающимся тучам. Солдаты подняли головы и увидели, что с неба падает дождь цветочных лепестков. Лепестки сыпались плотными потоками, ослепляя всех, кто не спрятался под крышей. С лепестками падали семена и саженцы, тут же укоренявшиеся в тучной земле. Солдаты разбежались, вслепую бросились в лес. Многие так и не вернулись.

На следующий день густая роща выросла вокруг «веселого дома» и маленькой хижины за ним. Через рощу тянулся лабиринт троп и дорожек. Мало кто знал, как пройти по ним. Неизвестно, роптали ли девицы из «веселого дома». Им, видно, не составляло труда найти путь, и они выучили мальчонку, сына ловца устриц, ждать гостей у края рощи, провожать их к дому и выводить обратно. Если посланник от губернатора и появился, он затерялся в роще. За ним никто не приходил.

На десятый день рождения Габриэль налетел шторм с запада, за ним — с севера, потом с востока. Казалось, само море из дарителя жизни обратилось в хищника и ринулось на нас. Каждый на острове готовился к худшему. Крепили все, что можно было закрепить. Мы запирались в домах или бежали на возвышенности. Ветры с воем бились в стены наших жилищ. Море вспенилось, набухло, вздыбилось и обрушилось на остров. Большая часть домов более или менее уцелела. В аббатстве затопило часовню и библиотеку, но почти все книги удалось спасти. Под рухнувшей крышей малой конюшни погибло несколько животных.