Кейт Лаумер - Галактическая одиссея

— Послушайте, Дейнджер. — Улыбка на лице конгрессмена увяла. — Верните корабль назад, и я употреблю все мое влияние, чтобы с вами обошлись снисходительно.

— Спасибо! Я уже испробовал один образчик вашего влияния; второго могу не пережить.

— Это безрассудно, наконец! Уведомление получит каждая цивилизованная планета в радиусе десяти парсеков; за кораблем будут охотиться — вас уничтожат без предупреждения, если только не вернетесь немедленно!

— Видимо, прежнему владельцу судна потребовался чей-то скальп? Искренне сочувствую, конгрессмен.

Я еще побеседовал с Огнатом и парочкой сопровождавших его флотских офицеров, стараясь не терять остроумия. Все оказалось не так уж плохо: три патруля за первые двадцать часов, и на тридцатом часу — центр Галактики и беззвездная пустота впереди.

— Дай-ка мне координаты ближайшего из миров, с которыми у х'иак торговые связи, — распорядился я.

— Это очень далеко, хозяин. Далекая, одинокая звезда. Мир, называемый Дроп.

— Ничего, попробуем, Срэт. Может, вдали отсюда нам повезет.

Судно было заправлено под завязку, и вообще, владелец, видимо, готовился к внезапным переменам политического климата. Кладовые, винный погреб и библиотека не оставляли желать ничего лучшего: даже первый сибарит среди диктаторов остался бы доволен, коротая здесь однообразные дни в межзвездном пространстве.

Обучив Срэта нести вахты в ходовой рубке, я теперь мог спать, когда хочется, а свободное время проводить в библиотеке. На вопрос, зачем ему понадобился человек вроде меня, Срэт лишь молча таращил свои глаза-блюдца; я тогда впервые за много недель подивился, до чего же странное он существо. Привыкнуть, оказывается, нетрудно и к х'иаку.

Срэт поселился в розовеньком будуаре, оставшемся от существа с мозгами и, наверное, голосом пекинеса. В обществе Эврики я чувствовал себя не так одиноко, хоть она и не умела говорить; речи негуманоида как-то не грели. По счастью, вкусы вице-диктатора в области музыки и литературы совпадали с моими гораздо больше, чем наши вкусы по части женщин. Записи охватывали широчайшую область знаний, начиная с древней истории и заканчивая последними достижениями в области микрохирургии клетки. Каталог не оставлял желать лучшего; я ни одного раздела не оставил без внимания.

Миры Приграничья, как я выяснил, можно считать галактическим музеем. Когда-то, миллиарды лет назад, эти одинокие планеты принадлежали к тесному сообществу центра Галактики. Расы, их населявшие, первыми распространились по Косе и вдоль Восточного Рукава; потомки первопроходцев живут там до сих пор. Сегодня материнские миры доживали остаток своей долгой и бурной жизни, обращаясь вокруг гаснущих звезд в холодной пустоте межгалактического пространства. Как утверждал Срэт, одна из этих рас приходится прародительницей человеческому роду — хотя, случись встретиться, мне трудно было бы признать родню.

Просматривая астрографический справочник Западного Рукава, я нашел малоизвестную звезду — похоже, родное Солнце. В безупречном каталоге вице-диктатора легко отыскалась нужная запись. Дикторский голос поведал, что серо-стальной шар, на котором горит яркая искра — свет далекого Солнца, — десятая планета системы. Девятая походила на десятую, только побольше. Седьмая и восьмая оказались газовыми шарами, сплюснутыми с полюсов; я решил было, что ошибся системой, но тут в поле зрения появился Сатурн. От знакомого вида колец со мной случился острый приступ ностальгии, будто я провел на Сатурне счастливое детство. Узнать Юпитер тоже не составило труда; камера подлетела поближе, чтобы разглядеть каждую луну в отдельности.

Большие полярные шапки Марса выглядели несколько непривычно. На бреющем полете камера задержалась на остатках брошенного лагеря: не города, а именно лагеря из нескольких металлических ангаров и рухнувших радиомачт. Такой могла бы оставить экспедиция к Южному полюсу. За Марсом последовала Земля, туманная и зеленоватая. Глобус оказался перевернут: Европа внизу, Африка наверху. Где-то через полминуты я заметил непорядок с полярными шапками. Северная покрывала Британские острова, большую часть Германии и Северную Америку вплоть до Канзаса; южной же не было вовсе. Антарктида представляла собой остров в форме полумесяца, совершенно свободный от льда, а Австралию с Индокитаем соединял перешеек. Очень, очень давно снимали этот фильм…

Камера долго парила над океанами и джунглями, пустынями и ледниками, но я не мог разглядеть никаких следов человеческого присутствия. Неведомый летательный аппарат не опускался, по-моему, ниже десяти тысяч футов, но даже с такой высоты изобилие гигантских животных бросалось в глаза. Правда, мамонты это, мегатерии или еще более древние создания, сказать было трудно.

Когда на экране появилась Венера, поменьше Нептуна, зато куда ярче, мне стало грустно. Я налил себе большой стакан чего-то крепкого и приготовился к долгому пути.

Вокруг старой гаснущей звезды, красной, как закат в пустынях Невады, обращался одинокий усталый мир — планета Дроп. В пространстве нас не ждали грозные перехватчики, внизу некому было произносить приветственные речи… Срэт величал место посадки портом, но я видел только открытую всем ветрам холмистую пустошь под сумрачным небом. На темно-лиловом своде не сияли звезды: центр Галактики находился ниже уровня горизонта. Холодный ветер, казалось, не хотел угомониться, не рассказав какой-то печальной истории, и я решил, что на корабле уютнее. За обедом и за бутылкой старого агассийского вина я слушал музыку, но и та сегодня говорила о грустном. Перед рассветом вернулся Срэт с новостями: корабль х'иак сюда действительно заходил — около века назад по земному летоисчислению.

— Актуальная, свежая новость, — согласился я.

— По крайней мере, — бедняга Срэт присел в пыль и чуть не вилял хвостом, но в голосе угадывалась нотка дерзости, — хозяин видит, что Срэт не лгал ему о путях народа х'иак.

— Или лгал, но очень складно, — возразил я, но тут же осекся. Что-то в собственных словах показалось мне очень знакомым, но что именно?..

Срэту даже рассказали, куда корабль х'иак собирался зайти после Дропа: И'эл — еще десять световых лет в сторону от центра Галактики. Две недели пути для моей яхты. Сначала я хотел вернуться к земному образу жизни и честно пытался спать восемь часов в сутки и есть трижды в день, притворяясь, будто в черноте межгалактического пространства бывают дни. Ничего не вышло: шестилетняя привычка нести вахты скоро взяла свое. Три часа работы, три отдыха; обед после вахты, через одну.