Филип Дик - Бегущий по лезвию бритвы (сборник)

Ознакомительный фрагмент

— Вы не Полоков, а Кадайи, — сказал Рик.

— Ой, ну что же у вас в голове все путается? Вы же хотели сказать наоборот — не Кадайи, а Полоков.

— Я хотел сказать, что вы андроид, именующий себя Полоковым, а не представитель советской полиции. — Рик сильно вдавил в пол машины педаль экстренной защиты.

— А чего это мой лазер не работает? — удивился Кадайи–Полоков, щелкнув туда–сюда тумблером прицельно–спускового блока.

— Стохастическое поле, — пояснил Рик, невольно передразнивая его интонации. — Оно расфазирует лазерное излучение и превращает его в бессильный луч света.

— Я сверну тебе шею, — взревел, бросаясь на его, Кадайи.

Угроза осталась неисполненной. В самую последнюю долю секунды, уже чувствуя на своем горле толстые кургузые пальцы андроида, Рик рванул из–под мышки старомодный армейский пистолет тридцать восьмого калибра и всадил ему в голову тяжелую пулю «магнум».[10] Мозговой блок «Нексус–6» разлетелся вдребезги, обезглавленный труп швырнуло о дверцу, он отскочил как резиновый и всей своей судорожно вздрагивающей массой рухнул на Рика.

Кое–как выбравшись из–под мертвого андроида (мертвого? а раньше он что, был живой?) Рик снял трубку и снова позвонил во Дворец правосудия.

— Вы можете принять у меня сообщение? — спросил он у все той же телефонистки. — Сообщите Гарри Брайанту, что я покончил с Полоковым.

— «Вы покончили с Полоковым»? Этого достаточно? Он все поймет?

— Да, — сказал Рик и повесил трубку.

Господи, подумал он, а ведь еще бы чуть–чуть… Я слишком озлился на предложение Рэйчел Розен, пошел наперекор ее словам и чуть за это не поплатился. Ладно, в другой раз буду умнее, а сейчас, несмотря на все ошибки, я сделал Полокова, и это — главное. Мало–помалу его надпочечник перестал накачивать в кровь адреналин и прочие свои секреты, пульс замедлился почти до нормального, дыхание успокоилось. Но дрожь волнения, пробегавшая по его телу, все не унималась. Зато я только что заработал тысячу долларов, сообщил он себе. Вполне достаточная плата за нервотрепку. И заодно выяснилось, что реакции у меня получше, чем у Дэйва. Хотя нельзя не признать, что его печальный опыт очень пошел мне на пользу. У него самого, у Дэйва, не было такого предостережения.

Рик еще раз поднял трубку и набрал номер своей квартиры. Дрожь постепенно стихала; ожидая соединения, он даже сумел закурить.

Наконец на экранчике появилась Айран; глаза ее распухли от шести часов самобичевательной депрессии. Или депрессивного самобичевания?

— Привет, Рик.

— А что случилось с пятьсот девяносто четвертым настроением, которое я набрал перед уходом? Радостное принятие превосходящей…

— Я перенабрала. Сразу как ты ушел. Что тебе надо? Зачем ты звонишь? — В ее тусклом, почти до шепота упавшем голосе звучало глухое, беспросветное отчаяние. — Я так устала, я утратила всякую надежду, всякую. На наш брак, на то, что следующий андроид сам не убьет тебя. Может, ты этим и хочешь меня порадовать? Тем, что тебя убил андроид?

Дальше слова Айран утонули в надсадных воплях и ржании; Рик видел, как шевелятся ее губы, но слышал только грохот извечного, нескончаемого Бастер–шоу.

— Слушай, — сказал он, стараясь вложить в свой голос максимум оптимизма. — Ты меня слышишь? Мне тут сегодня пруха пошла. Новый тип андроидов, с которым, похоже, только я и могу справиться. Первого я уже уложил, так что одна косая, считай что, в кармане. Ты знаешь, чем мы обзаведемся еще до того, как я покончу со всей засветившейся группой?

— А, — кивнула Айран; ее глаза смотрели куда–то в пустоту.

— Так я же еще тебе не сказал! — возмутился Рик, хотя было уже вполне очевидно, что сейчас все его слова — как горох об стенку, что она все еще барахтается в вязкой пучине своей депрессии и полностью его не слышит. — Ладно, до вечера. — Он швырнул трубку на рычаг и тоже предался горестным размышлениям.

Вот же стерва, думал Рик. Ну за какой, спрашивается, радостью я все это делаю — бегаю язык на плечо, жизнью своей рискую? Ей же глубоко по фигу, будет у нее страус или нет, да хоть бы и бегемот, ее ничто не колышет. Ну чего я не избавился от нее в позапрошлом году, когда мы почти уже решили разбежаться? Ну ладно тогда, а сейчас–то что мне мешает?

И никакой помощи, никакой поддержки, думал он, меланхолично подбирая с полу машинописные листки, перемятые во время схватки с Полоковым; больше всего пострадала ориентировка по Любе Люфт Да о какой поддержке можно говорить, если у любого андроида больше жизненной энергии, чем у моей драгоценной женушки? Ну чем она может со мною поделиться? Своей вселенской, скорбью?

Это опять перевело мысли Рика на Рэйчел Розен. Ее прогнозы насчет сложностей борьбы с «Нексусами–шестыми» полностью оправдались. На долю в премии Рэйчел не претендует, криво ухмыльнулся он, так что можно ее при случае и привлечь.

Последние события в корне изменили его позицию.

Врубив двигатель, он наискось бросил машину в небо и взял курс на оперный театр, построенный в память о жертвах последней войны; именно там, согласно записям Дэйва Холдена, должна была сейчас находиться Люба Люфт.

Люба Люфт… Среди женщин–андроидов встречались и очень хорошенькие, к некоторым из них Рик буквально против своей воли испытывал физическое влечение. Странное это чувство, когда умом–то прекрасно понимаешь, что перед тобой бездушный механизм, а эмоционально реагируешь почти как на взаправдашнюю женщину.

Взять вот, к примеру, Рэйчел Розен… Да нет, уж ее–то никак не назовешь соблазнительной, слишком уж тощая. И плоская как щепка, ни бюста, ни ничего, прямо не женщина, а какой–то мальчишка–дистрофик. А сколько там лет этой Любе Люфт? Рик еще раз вытащил мятый листок с ориентировкой и посмотрел в графу «возраст». Двадцать восемь лет — это, значит, судя по внешности. Это у людей возраст настоящий и меняется со временем, а андроида каким уж сделали, такой он потом и есть.

И как удачно, думал Рик, что я хоть малость, да понимаю в операх. Это тоже мое преимущество перед Дэйвом: мой культурный багаж куда обширнее.

Но прежде чем обращаться к Рэйчел за помощью, я сделаю еще один заход сам, как всегда. Если мисс Люфт окажется каким–нибудь совсем уж крепеньким орешком… Но у него была почти полная уверенность в обратном. С Полоковым все висело на волоске. Но это же особый случай. Пол оков все знал заранее и сам перешел в атаку, а что касается всех остальных, они–то пребывают в полном неведении, что кто–то за ними активно охотится, а потому отщелкивать их будет до неприличия просто, все равно что сидячих уток.