Роберт Сильверберг - Железная звезда

— Ты кто? Бес или ангел?

— Ни то ни другое. — В голосе и впрямь не было ничего бесовского. — Человек, как и вы.

— По-моему, не совсем как я. У тебя есть только лицо или еще и тело?

— А вы видите только лицо?

— Да.

— Секундочку.

— Я могу ждать сколько угодно. У меня времени хоть отбавляй.

Лицо исчезло. И снова появилось, но уже вместе с телом крупного широкоплечего мужчины. Мужчина был облачен в свободную серую одежду наподобие монашеской сутаны, но более нарядную, переливающуюся яркими искорками. Потом тело пропало, и перед глазами Писарро вновь осталось только лицо. Он ничего не понимал в происходящем и только теперь начал представлять, что чувствовали индейцы, когда на горизонте впервые показались испанцы на конях, с ружьями и в латах.

— Ты очень странный. Может, ты англичанин?

— Американец.

— А! — сказал Писарро с такой интонацией, словно это меняло дело. — Американец. И что это значит?

Лицо дернулось и на миг расплылось. Белый туман вокруг него снова непонятно почему пришел в движение. Затем лицо вновь стало четким.

— Америка — это страна к северу от Перу. Очень большая страна, там живет много людей.

— Ты имеешь в виду Новую Испанию, бывшую Мексику, где генерал-капитаном Кортес?

— На север от Мексики. Далеко на север.

Писарро пожал плечами:

— Мне ничего не известно об этих краях. Или почти ничего. Там есть остров Флорида. Поговаривают о городах из золота, но, думаю, это всего лишь легенды. Я нашел золото в Перу. Я нашел столько золота, что можно подавиться. Скажи мне, я сейчас на небесах?

— Нет.

— Тогда в преисподней?

— И не в преисподней. Вы… это очень трудно объяснить…

— Я в Америке.

— Да. В Америке. Именно.

— И я мертв?

На миг повисла тишина.

— Нет, не мертвы. — Это прозвучало как-то неуверенно.

— Думаю, ты лжешь.

— Как бы мы разговаривали, если бы вы умерли?

Писарро хрипло рассмеялся:

— Ты меня спрашиваешь? Я вообще не понимаю, где я и что я! Где мои священники? Где мой слуга? Пришлите ко мне брата! — Он пристально всмотрелся в туман. — Ну? Почему же ты не приведешь их ко мне?

— Их здесь нет. Вы здесь один, дон Франсиско.

— В Америке. Абсолютно один в твоей Америке. Так покажи мне твою Америку! Она существует? Или Америка — это только облака и круговерть света? Где Америка? Дай мне увидеть Америку. Докажи, что я в Америке!

И вновь наступила тишина, и длилась она дольше. А потом лило исчезло, белый туман вскипел и начал быстро вращаться. Писсаро вглядывался в него с любопытством и досадой. Лицо не появлялось. Он вообще больше ничего не видел.

Он стал чьей-то забавой. Его держали в плену в каком-то странном месте и обращались как с ребенком, как с собакой, как… как с индейцем! Может, это была расплата за то, что он сделал с правителем Атауальпой, с этим благородным наивным глупцом, который так просто дал себя схватить и которого он предал смерти, чтобы завладеть золотом инков.

«Что ж, — подумал Писсаро, — да будет так. Атауальпа принял свою судьбу без жалоб и страха, и я поступлю так же. Христос защитит меня, а если здесь нет Христа, то меня никто не защитит — и да будет так. Да будет так».

Внезапно из туманного вихря раздался голос:

— Взгляните, дон Франсиско. Это Америка.

На туманной стене появилось изображение. Никогда раньше Писарро не видел такого. Оно распахнулось перед ним, как врата, и увлекло внутрь, и перед ним возникли меняющиеся картины, нарисованные яркими блестящими красками. Он как будто мчался высоко над землей и видел внизу беспредельную череду чудес. Он видел огромные города без защитных стен, дороги, разворачивающиеся подобно нескончаемым клубкам белых лент, большие озера, полноводные реки, высокие горы — все пролетало под ним так быстро, что он едва мог разглядеть хоть что-то. Все смешалось у него в голове: здания выше шпилей самых высоких соборов, потоки людей, блестящие металлические повозки без лошадей. Изумительные картины, множество новых впечатлений… Вид этих чудес пробудил в нем хорошо знакомое чувство: ему хотелось завладеть этой странной огромной землей, вцепиться в нее, притянуть к себе и забрать все ценное. Мысль об этом не давала ему покоя. Взгляд его затуманился, а сердце забилось так сильно, что казалось, будто он почувствует стук, приложив руку к панцирю. Он отвернулся и пробормотал:

— Хватит. Хватит…

Ошеломляющие картины исчезли. Постепенно сердце успокоилось.

И тогда он расхохотался.

— Перу! — кричал он. — Перу ничто по сравнению с твоей Америкой! Перу просто дыра! Перу — грязь! Каким я был темным! Я отправился в Перу, когда была Америка, в тысячу раз богаче! Интересно, что бы я нашел в Америке? — Он причмокнул, подмигнул и издал довольный смешок. — Но не бойся. Не буду я завоевывать твою Америку. Я уже слишком стар. А может быть, Америка была бы мне не по зубам и раньше. Может быть.

Он с холодной усмешкой взглянул на озабоченное лицо коротковолосого безбородого человека, американца.

— Я на самом деле мертв, правда? Я не чувствую ни голода, ни боли, ни жажды. Я прикладываю руку к телу и не ощущаю его. Я словно во сне. Но это не сон. Я призрак?

— Не совсем.

— Не совсем призрак! Не совсем! Даже тупица с мозгами свиньи не скажет такого! Что это значит?

— Это нелегко объяснить понятными вам словами, дон Франсиско.

— Ну конечно! Все знают, что я непроходимо глуп и завоевал Перу только по своей непроходимой глупости. Ладно. Я не совсем призрак, но все-таки мертв, правильно?

— Ну…

— Итак, я мертв. Но каким-то образом не попал ни в ад, ни в чистилище, а все еще на земле, но в какие-то более поздние времена. Я спал, как спят мертвецы, а теперь проснулся в каком-то году далеко в будущем, и это эпоха Америки. Разве не так? Кто сейчас король? Кто Папа? Какой сейчас год? Тысяча семьсот пятидесятый? Тысяча восьмисотый?

— Две тысячи сто тридцатый, — немного поколебавшись, ответил американец.

— А… — Писарро задумчиво подергал нижнюю губу. — Ако-роль? Кто король?

Ответ последовал после долгой паузы:

— Альфонсо.

— Альфонсо? Так зовут королей Арагона. Отец Фердинанда был Альфонсо. Альфонсо Пятым.

— Сейчас король Испании Альфонсо Девятнадцатый.

— Вот как? А Папа? Кто Папа?

И опять возникла пауза.

Не сказать сразу, как зовут Папу? Странно! Демон или не демон, но уж точно дурень!

— Пий, — наконец сообщил голос. — Пий Шестнадцатый.

— Пий Шестнадцатый, — мрачно повторил Писарро. — Иисус и Дева Мария, шестнадцатый Пий! Что со мной случилось? Да я давно уже мертвец! И грехи мои до сих пор не отпущены! И сейчас я их чувствую, они присохли к коже, как грязь…