Ирина Крупеникова - Предел бесконечности (сборник)

Мальчишка присвистнул и сиганул через калитку. Восторженное «о!», «вот это класс!», «здорово!» немедленно донеслось из сарая. Глеб улыбнулся, прогоняя накатившую тоску. Глядя на беспечного мальца, он невольно вспоминал Ивара. Было нечто общее у этих разных во всех отношениях людей. Куда бы привела дорога, успей он тогда скрыться вместе с юношей от Северянина и его подручных? Но колея, круто повернув однажды, не допускала возврата, а память не имела ни единого шанса изменить минувшее.

— Дима, захвати маме продукты, — окликнула с крыльца тетя Вера. — Томочка, а ты Семеновым корзинку занеси.

Тамара, в высоких резиновых сапогах не по размеру и в накидке до пят, остановилась в палисаднике.

— Я к ним не хочу. Они на небо смотрят. Я не люблю, когда они говорят с небом.

— Я сам к Семеновым зайду, — поспешил выручить девочку Глеб. — Через полчаса. Ладно?

Тетя Вера пожала плечами.

Дом Семеновых стоял на окраине деревни в компании двух заброшенных изб. Его окружал сгнивший до основания забор и густая сетка голого кустарника. Навстречу Глебу вышла молодая деваха в розовом платочке.

— Привет, — она застенчиво опустила глаза.

— Пригласи человека в дом! — раздался из курятника строгий голос матери.

— Проходи, Глеб, — девушка посторонилась, не отрывая взгляд от сломанной ступеньки.

— Спасибо, — он сделал несколько шагов в сенях. — Борис Сергеевич привез продукты. Это вам.

— Благодарствуйте. Ты не был у нас в горнице? Проходи, проходи. Господь велит встречать каждого, кто постучался в дверь.

Елена мягко переступила порог следом за гостем и, обратясь на передний угол, поклонилась изображению женщины в старинных одеяниях, держащей на руках голого младенца. Глеб впервые воочию увидал икону, ставшую притчей во языцех для всей деревни. Что-то в изображении ему не понравилось. Он попробовал с помощью аналитики выгрести из памяти все, что встречал на тему иконописи, но в последний момент ограничился простецким вопросом:

— Православная богоматерь?

— Да. Пресвятая Дева Мария.

Повеяло холодом. Нечто мерзлое таилось в прозвучавших словах, в гармоничном на первый взгляд изображении, в стенах и предметах горницы. Глеб вспомнил величественные златоглавые храмы, истерзанные временем деревенские церквухи и людей, входящих в божьи обители. Оглядываясь назад сейчас, с высоты взятых рубежей, он определил, что ощущения, полученные в результате наблюдений за верующими, были неоднозначные. Некоторые представлялись ему «теплыми», большинство — обычными, нейтральными. Но ни разу еще ему не приходилось встречать явственный колючий «холод».

На улице под старательным апрельским солнцем Глеб почувствовал себя значительно свободнее и еще раз оглянулся на избу Семеновых.

— Форма и содержание, — подытожил он вслух. — Форма поддерживается искусственными правилами, в том числе — религиозными. Так общество сохраняет видимую целостность. А содержание зависит исключительно от человека и от его места в системе «человек — земля».

Он поискал глазами собеседника, но кроме кошки на завалинке, занятой своей особой, поблизости никого не оказалось. Рассуждать мысленно было неприятно, и все же Глеб вернулся к прежнему способу построения выводов.

Под формой можно тщательно упрятать содержание, как под маской спрятать лицо. Но я сейчас каким-то образом увидел именно лицо. То, что всегда видит Тома… И почему я до сих пор не понимаю, что такое тамарин «цветок»? Прочему она продолжает говорить о поисках дивного дома? Не потому ли…

Ответ обрушился как гром среди ясного неба.

Тамара живет внутри земли, а не смотрит со стороны, как большинство людей. Она берет из нее силы и отдает ей свои через человека, через животных и растения. Бориса Сергеевича по праву считают старостой — старшим из равных, потому что он черпает мощь из природы и из человеческого сообщества и своим «теплом» поддерживает односельчан. Логики в этом нет, зато есть диво земное, объединяющее всех в одно целое.

Перед глазами раскинулось мокрое поле, недавно сбросившее с плеч ледяной покров зимы.

— Я знаю дорогу к горизонту, земля! — сильный голос раскатился по непаханому простору. — Возьми меня и позволь мне войти.

Всё в Белкове походило на необитаемый остров, где однажды собрались пятнадцать человек, потерпевших кораблекрушение в волнах цивилизации. Каждый со своей разбитой лодки, они попали сюда и сумели выжить благодаря собственным силам и чувству плеча. Глеб стал родным для этих людей. Пожилые обращались к нему «сынок», десятилетний Димка все вечера напролет слушал его уроки, и даже глухонемой Андрей, старший сын Кожемятовых, начал понимать то, что парень старался ему втолковать знаками, записками и губами. Елена застенчиво отпихивалась от грубых домогательств Вовки-урки и исподтишка подсматривала за синеглазым молодцем с неизменным «хвостом» черных густых волос на затылке. Ее чувственные взгляды Глеб не замечал. Он без устали трудился вместе с мужиками на посевной, обновлял кровлю избы Бориса Сергеевича, чаще называемого здесь «Батяней», помогал деду Воеводину перекапывать огород, возился с трактором в гараже у Кожемятова, ставил сети и переметы под дотошным руководством Карпова и, засыпая с чувством переполняющей силы, видел добрые сны…

Борис Сергеевич с сожалением погладил капот грузовика и еще раз просмотрел список деталей, необходимых для починки.

— Мы столько денег не наскребем, сынок, — тяжело вздохнул он. — Даже если Гнедого запряжем и до рынка осенью дотащимся. У нас урожая такого не будет, чтоб продавать! Сам видал, какая тут земля. Изголодалась, милая, плохо родит.

— А трактор? — Глеб не желал принимать поражение. Все, что он мог сделать с машиной, он уже сделал. Но загубленный мотор окончательно и безнадежно сдох. Оставалось либо чудо, либо поездка за запчастями в поселок.

— Да ты лучше меня знаешь, что трактор не поможет.

— Надо бы в Давыдовку сходить, — предложил бывший адвокат Карпов. Попавший в какую-то подозрительную историю, он уже десяток лет жил в Белкове. Поговаривали — поначалу скрывался, а потом земля притянула. Осел, хозяйство завел.

— Что еще за Давыдовка? — оживился Глеб.

— Вымершая деревня, — неохотно ответил Борис Сергеевич. — Отсюда километров семь через болото. Жили там три-четыре семьи, и вдруг в один год все перемерли. То ли болезнь какая, то ли время им пришло. Плохое место.

— У них был автомобиль и гидравлический насос, — продолжал Карпов. — Я к ним захаживал, видел.

— Растащили давным-давно все насосы, — проворчала тетя Вера, кормившая поросят. — И вообще. Заразу какую-нибудь притащите оттуда, греха не оберемся.