Юрий Медведев - Чаша терпения

Я двинулся на его свет. Взлобье холма Чивиты с зубчатой стеной занимало полнеба. Когда нависшая надо мною громада завернула к северу и обнажился простор небес, я увидел перед собою другую стену - из колючей проволоки, с бетонными сдвоенными столбами опор.

Ближе к морю на таких же бетонных столбах был укреплен квадратный щит. Подойдя к щиту, я прочел светящиеся буквы:

ВНИМАНИЕ! ЗЕМЛЯ СИГОНЫ ЗАРАЖЕНА И ОПАСНА. ПРОНИКНОВЕНИЕ ЗА БАРЬЕР, А ТАКЖЕ ВЫСАДКА С МОРЯ КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНЫ. ОСНОВАНИЕ - ЗАКОН 19/37.

Луна вспыхивала на колючих остриях проволочного барьера. Тысячелетия равнодушная Диана обращает свой загадочный взор и на резвящихся в море дельфинов, и на сжигаемые захватчиками древние города, и на языческие купальские игрища, и на заграждения концентрационных лагерей.

Стена оказалась двойная: стальные ряды разделяло около метра.

Невероятно, но мне почудилась там, за барьером, согбенная фигура. Человеческая. Казалось, неизвестный смельчак или безумец что-то потерял, ну, скажем, мелочь из кошелька, и теперь шарит взглядом в траве, наклоняется к каждому камешку, сверкнувшему под луною.

До рези в глазах вглядывался я сквозь проволочное сплетение, туда, где медленно приближающаяся фигура обретала черты женщины.

- Эй, кто там ходит? - неожиданно для самого себя закричал я, но уже в самый миг крика осознал и всю нелепость своего вопроса, и то, что я не кричу, а хриплю, почти шепчу.

Женщина между тем приблизилась еще шагов на десять, стали различимы короткие пышные волосы и тускло блестевшее свободное платье. В левой руке она держала корзиночку или квадратную сумку.

- Что вы там потеряли, синьора? - уже громче продолжал я эту нелепицу. И - о чудо! - серебряным колокольчиком отзвенело:

- Я жду.

Как бы со 'стороны, из чужой жизни, глазами пиний, кузнечиков, глазами волнующегося моря увидел я отшатнувшегося от проволоки идиота, который, отшатываясь, сумел выдавить из себя:

- Кого ждете?

- Олега Преображенского, археолога.

- Дак Олег Преображенский - это ж я! - заревел идиот и горько посетовал про себя, что не в силах очнуться от кошмарного сна или рухнуть на траву без сознания, когда, наконец, до него дошел дьявольский смысл последовавшего отклика:

- Я это знаю, Олег.

Обладательница серебряного говорящего колокольчика подошла к проволоке почти вплотную. Поставила корзинку возле своих ног в плетеных сандалиях. Решительным движением головы откинула прядь светлых волос со лба. И наконец-то - после стольких бесплодных мучительных лет я увидел ее лицо живое, живое, живое!

- Снежнолицая!

- Зови меня лучше Зоной.

- Но тебя нет. Тебя унес сель в отрогах ТяньШаня.

Молчание. Она улыбалась.

- Как ты оказалась в Сигоне? Что делаешь там?

- То же, что и ты, Олег. Собираю доказательства.

- Доказательства - но какие?

- Доказательства посягновения на красоту. С необратимыми последствиями. В предсказуемом будущем.

- Что значит - в предсказуемом?

- На клочке времени, когда здесь будут прыгать крысы размером с овцу, а трехголовые рыбы ползать по деревьям.

Ее корзиночка стала прозрачной, как аквариум, и оказалась до половины заполненной обезображенной живностью: многоголовыми, скрюченными, порою лишенными конечностей тварями, ползающими, извивающимися, трепыхающимися уродцами.

Я закрыл глаза, будто один был повинен за содержимое вновь потемневшей корзинки-аквариума.

- Кому нужны эти доказательства?

- Тебе, Олег. И Галактическому Совету Охраны Красоты.

- Такое не сразу одолеешь, Снежнолицая...

- Зови меня лучше Зоной.

- Пусть так: Зона. Но для меня ты живое воплощение Снежнолицей. Не знаю, как ты вновь воскресла.

Но это о тебе написаны в древности стихи, послушай:

Мне без тебя и солнце и луна

Померкли. Чем уйму слепую боль я?

Безумным вихрем ты унесена,

Любимая, из милого гнездовья.

Но не иссякла памяти струя.

В ущельях тесных

И в степях безвестных, -

Где конь крылатый, на котором я

Нанду тебя среди светил небесных.

Прочтя печальные строки владыки Бекбалыка, я опомнился: что я такое несу, ведь стихи сочинены после смерти Снежнолицей; девушка с пышными русыми волосами просто похожа на нее...

- Действительно, я должна тебе напоминать кого-то из близких, - сказала читающая мои мысли. - Таков замысел 1 Галактического Совета. Подавляющим большинством голосов Совет решил, что, увидев меня, ты сразу поверишь в реальность и серьезность происходящего.

- Значит, ты, Зона... - Я замялся, подыскивая нужное слово.

- Гостья. Посланница. Посредница. Это для тебя, Олег. А'для себя... Не знаю, кто я здесь. Мне кажется, для сошествия к тебе меня окружили иной плотью, как водолаза скафандром.

- А до сошествия сюда?

- Сначала меня не было, потом не станет. Как в твоем любимом афоризме о мертвых и нерожденных.

- Это не, мой афоризм. Он родился здесь, на берегах Средиземного моря, в глубокой древности.

Молчание. Ее кроткая улыбка... .Надо было собраться с мыслями. Слишком многое*зависело от нашего разговора, хотя втайне я все еще надеялся, что все происходящее - бредни...

- Нет, не бредни, не бредни, Олег, - прозвенел колокольчик. - Разве моего лица: над заливом в Палермо, наяву, и над холмами Сигоны, во сне, тебе недостаточно?

Что я мог возразить красавице со страшной корзинкой? Окажись там, за колючим барьером, студенистая говорящая медуза или читающая мои мысли анаконда, - не кинулся ли бы я прочь, как и каждый на моем месте. О, как нам жаждется, чтобы вестники иных миров были во всем схожи с нами, точнее, с лучшими из нас: красивы, благородны, проницательны, одухотворены. А ежели и впрямь - медузы? Бегемотообразные туши? Стрекозоподобные? Тритоновидные?

- Или живые сгустки вихрей, -^ продолжила Она. - Спирали света, взывающие к собратьям из других миров. Разумные субстанции, свободно проникающие сквозь волокна пространства и времени...

- Сгусткам вихрей и разумным субстанциям нет дела до земной красоты, сказал я,

- Земная ли, галактическая, вселенская - красота едина. Она разлита, расплескана по мирозданью, как свет. Лишь ее светоносная сила способна удержать разгул мрачных стихии. Единство красоты, ее вечное, гармоничное цветенье - незыблемый закон. Потому любая попытка посягнуть на красоту, расшатать ее устои подлежит наказанию.

- Любопытно. Тогда почему не наказаны маньяки из Пентагона, швырнувшие атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки? На атолл Бикини? Обрушившие тысячи бомб на многострадальный Вьетнам? Те, кто в пустыне Невада подло взорвал атомную бомбу над тремя с лишним тысячами собственных солдат, заведомо обрекая их на психические заболевания и гибель от раковых опухолей? Это ли не посягновение на красоту? Знаешь, про что мне рассказал отец?