Русь - Виталий Манческо

хотела… понимаешь Дань?.. Впрочем что-то я отвлекся немного, я же об Алешке начал рассказывать. Ему тогда восемь лет как исполнилось, малый ещё совсем, да заводной такой был, непоседа… тебя Дань напоминал, такой же неуемный да бойкий пылом был. Вечно в какие-то авантюры влезал, что-то непрерывно выдумывал, да постоянно улыбался, сколько его помню вечно смеялся. Чаще всего от него слышал: «Дядь Лев вы только мамке моей ничего не говорите», -скажет это и улыбается своей детской невинной усмешкой. Один как-то раз я к отцу в гости шел, а Алешка с ребятами камни по дереву швыряют, странная игра, мы-то с тобой такими забавами в детстве не баловались… Хотя, то уже их дело, детство оно того и дано, чтоб глупости всякие творить. Там у них цель была какая-то нарисована, в неё и швыряли. И как-то Алешка так камень свой запустил, что тот от дерева как отскочит и прям в машину рядом стоящую, да прямо в стекло лобовое, а оно возьми и тресни. Да такая трещина пошла, прям на пол-стекла. Все в рассыпную, каждый по своим подъездам, кто-то со двора прочь. В общем дождался меня Алешка в подъезде, возле лифта, и вот с этой своей детской улыбкой, озорной да шкодливой, те же самые слова заученные мне и молвит: «Дядь Лев вы только мамке моей не рассказывайте», -сказал это и лыбится, а впереди ещё пары зубов нет – молочные были да выпали и смотрит так на меня, будто подкупить пытается, взглядом своим невинным. И столько радости в нем, и за стекло то, ему совсем не обидно, а даже как-то смешно что ли, да главное чтоб мамка не узнала. Вот он и смотрит на меня, испытывает, да все шире улыбается… И внезапно совсем, прям с этой улыбкой беззубой взял и рухнул он, прямо пред мной упал, потерял сознание. У меня аж дыхание стало, я его тормошу, а он так и лежит прикрыв глазки детские. Минут пять так и пролежал на моих руках, а как очнулся так и кричать страшно начал, голова говорит раскалывается… да как говорит – промычал насилу, а глаза его красные слезятся и мамку зовет, от которой пять минут назад шалости скрыть хотел. Я на него плащ свой накинул, в такси прыгнули и в больницу, к отцу. На улице хлопья снега продолжают лететь и тут же таять, слякоть, скользко и невидно ничего, все сильнее и сильнее сыпет и тает, летит и на ходу исчезает. А Алешка не унимается, орет что есть силы и тело его ещё начало в конвульсиях содрогаться. Так и довез его на руках своих, в этот самый плащ завернутого, -потрепал свой воротник Лева. -Отец на пороге нас встретил, укол ему сделал, так тело Алешки сразу и успокоилось, а он уснул спустя минуту. Как очнулся он, папа его осмотрел, анализы все сделали и два варианта всего оказалось: операция рискованная с шансами в десять процентов иль пара таблеток и счастливая жизнь далее. И вроде все просто, езжай в Одессу, бери лекарства и пусть парнишка живет…

– Ну да, все очевидно, какие же здесь ещё варианты, -перебил Данила.

– Только вот разрешения на выезд, в этот раз отцу не дали.

– Как это не дали?.. -возмутился Данила. -Он ведь не на море загорать собирался…

– Вот так вот и вышло, коль чиновнику надобности нет да вельможа не пожелал, значит и не дозволено выезжать-то, -склонив голову вниз чуть ли не прошептал Лева. -С десяток чиновников обзвонил, ради справки этой, но никто помогать не захотел… и звонил же тем, кому жизни спасал, но никто не помог. Никто! Мол одним мальчишкой больше, одним меньше, невелика потеря, а новых ещё нарожают… Такой вот гуманизм в нашем-то Княжестве. Да отца это не остановило, он же человек упрямый был и умереть пацану из-за какой-то бумажки позволить не мог. Собрался вечером, а утром следующего дня и поехал в Одессу, по проторенному маршруту. Я было с ним хотел, да он не дозволил, а ты же моего отца помнишь, упертый как баран был… -лицо Левы растянулось в кривой горькой усмешке.

– Так выпустили его?

– Выпустили… взятку дал на границе и выпустили. А на обратном пути, как с лекарствами возвращался – арестовали.

– Как арестовали? -встрепенулся Данила.

– Там сразу несколько обвинений последовало: незаконное пересечение границы, самовольное оставление рабочего места и контрабанда запрещенных товаров.

– Так, а что пацан-то… Алешка что, выжил?!

– Месяц в больнице пролежал и умер.

– Да уж… -грустно вздохнул Данила. -Печальная история.

– Отца я так больше и не видел… Его расстреляли спустя пол года, там же, в тюрьме.

Данила хотел тут же выразить соболезнование, да густой ком застрял в самом горле, тело покрылось мурашками и на силу сглотнув слюну, он отвел глаза в сторону. Лишь спустя долгую минуту молчания, когда дрожь миновала, он выдавил:

– Мои соболезнования… не знал я этого.

Ещё пару минут они просидели в абсолютной тиши, а потом решил заказать ещё выпить, дабы помянуть Давида Леонтьевича, отца Левы.

Вскоре на их столе появился такой же самый набор, что и был ранее. Они выпили по глотку спиртного, дали немного настояться чаю и разлив заварку по чашкам, приступили к чаепитию.

– Это я Дань, к чему все тебе рассказал… -прервал молчание Лева. -Была бы свобода у нас, были бы мы миру остальному открыты, так и папа мой сейчас жив был бы, да Алешке сейчас бы тринадцать исполнилось.

– Да уж печально это все, согласен с тобой, -вздохнул Данила. -Однако будущего знать-то никому не дано.

– Знать будущее может и не дано нам, но изменить его в наших силах.

– Я человек маленький, -молвил Данила. -Пару лавок имею, людям работу даю да подати все плачу, вот моя скромная лепта.

– Все бы таких честных взглядов как ты Дань были, так и жили бы нормально наверное… не знаю, -помотал головой Лева. -Вот только подати твои не в то русло идут, коррупция да бюрократия сжирают наше гниющее тело. Здесь радикальные методы переустройства нужны, а ты мыслишь будто мы на розовой лужайке нежимся, а голубые единороги пушистыми облаками пукают… Пойми Дань, мы уже зашли в болото по горло, руки наши увязли и за жизнь можно лишь зубами хвататься.

– Может быть ты и прав… -ответил Данила. -Мне самому многое в нашем мире не нравится: люди без работы сидят, многие без денег остались, в целом экономика катиться вниз, вокруг одна бюрократия – без справки ни шагу, бездомных с каждым днем все больше и больше… Да если поразмыслить, нет позитивного ничего, даже лучика света вдалеке не сыскать. Однако была бы власть в моих руках… безграничная власть, то изменить бы я ничего не сумел. Один ржавый болт поменяешь, с другой части течь начинается…

– Вот-вот! -назидательно поднял указательный палец Лева.

– Скорее всего прав ты: прогнил этот мир до своего основания.

– Не мир Дань, а только маленький кусочек его – Княжество наше. Да и пару соседских земель разве что, остальное все иль в руинах находиться, иль на сотни лет впереди нас бежит.

– Может и так… я там не бывал-то и не мне судить.

– Поверь мне, поверь… -глаза Левы вновь воспылали пронзительными огнями, тоска по отцу миновала, недавнее уныние испарилось.

– Верю, охотно верю… -покачал головой Данила. -Но что предлагаешь ты?

– Разрушить старый, издыхающий мир, а на его осколках воздвигнуть новый, лучший, более светлый и праведный миропорядок.

Данила допил свою чашку чая и взяв чайник налил себе ещё одну порцию терпкого напитка, после чего на целую минуту пропал в размышлениях.

– Ну не знаю Лева, не знаю… Радикальная это философия: рубить дуб многолетний, чтоб на его месте посадить хилый кустик… он может-то и не прижиться, а дерево назад не воротишь.

– Вот тобой Дань сомнения движут, а время сейчас такое, что иль мы их, иль они нас… указ новый читал-то?

– Читал, -понурив голову буркнул Данила.