Николай Томан - Неизвестная земля (сборник)

— Ну, ну, дорогой мой Леонид Александрович, — добродушно посмеивается академик, — вы слишком уж мрачно настроены. Вам нужно на свежий морской воздух. Приезжайте-ка к нам поскорее.

— Спасибо, Дмитрий Сергеевич, я уже и сам подумываю об этом.

19

— Алеша дома? — спрашивает Анну Павловну Василий Васильевич, вернувшись с работы.

— Кончилась, наконец, их конференция по научной фантастике, — облегченно вздыхает Анна Павловна. — Весь день сегодня дома. Даже к телефону ни разу не подошел.

Василий Васильевич надевает свой любимый халат, берет в зубы трубку и идет к сыну.

Алексей лежит на диване и читает книгу.

— А, мистер Шерлок Холмс! — улыбается он отцу. — Давненько мы с тобой не виделись. Садись, пожалуйста. Ну, как дела у профессора Кречетова? Все еще интересуются им подозрительные личности?

— Наоборот, похоже, что все успокоилось. Даже товарищ из госбезопасности больше не появляется. А у тебя как идут дела? Ты будешь завтра вечером дома? Очень хорошо. Я тебя с интересным человеком познакомлю. С глациологом, специалистом по льдам.

— И ты думаешь, что он поможет мне разобраться в тайнах недр нашей планеты?

— А почему бы и нет? Ты, по-моему, очень разбрасываешься, а нужно идти к разгадке этой тайны в каком-то одном направлении. Разгадать ее с позиции глациологии — будет, по-моему, очень оригинально. Тем более что некоторые ученые считают Антарктиду ключом к решению многих загадок планетарной геофизики. Лед лежит там на скальном основании и, по существу, является такой же горной породой, как и скалы. Тысячелетия так же мало изменяют его, как и камни…

— Если не считать, что он иногда тает, — усмехается Алексей.

— Но ведь некоторые породы, как, например, осадочные в Поволжье, разрушаются гораздо быстрее, чем лед в Антарктиде. К тому же у кристаллического льда гораздо больше сходства с камнями, чем у песка и глины. А разве кто-нибудь предполагал, что толщина ледяного покрова в Антарктиде столь колоссальна? Думали, что не более тысячи метров, а оказалось четыре тысячи двести! Наблюдения над силой тяжести и сейсмическими волнами свидетельствуют о том, что колоссальная масса этого льда вдавила земную кору в районе Антарктиды глубоко в недра планеты. Если бы можно было снять эту ледяную нагрузку, то поверхность скальных пород поднялась бы там в среднем на тысячу пятьсот — тысячу шестьсот метров. А это вдвое превышает среднюю высоту всех континентов нашей планеты. Понимаешь теперь, какая это тема для фантаста?

— Ох, папа, — почти стонет Алексей, — зачем ты говоришь мне это? Я и так совершенно захлебнулся в обилии загадок, тайн и прочих диковин нашей удивительной планеты.

— Вот и возьмись за разгадку тайн планеты с позиции глациолога! И учти, что накопление льда на нашей планете является наиболее устойчивым процессом. Предполагается в связи с этим, что в будущем отступление ледников сменится их наступлением. И вообще, к твоему сведению, более одиннадцати процентов всей поверхности суши на нашей планете покрыто вечным льдом. И льда этого в семь с половиной раз больше, чем пресной воды во всех озерах, реках, прудах и прочих водохранилищах земного шара.

Обрушивая эти сведения на Алексея, Василий Васильевич степенно прохаживается взад и вперед вдоль его дивана, посасывая свою трубочку и бросая на сына торжествующие взгляды.

— Ты меня совсем заморозишь своими льдами, папа, — шутливо ежится на диване Алексей.

— А ужинать вы будете? — раздается из кухни голос Анны Павловны.

— Ну ладно, — с огорчением произносит Василий Васильевич, — доскажу тебе остальное в другой раз, но учти, глациолог, с которым я собираюсь тебя познакомить, знает об этом гораздо больше, чем я.

— А с профессором Кречетовым ты все еще не можешь меня познакомить? — спрашивает Алексей.

— Подожди еще немного. Профессор очень занят сейчас.

— Долго я буду вас ждать? — снова раздается уже явно раздраженный голос Анны Павловны.

— Ну, пойдем, — берет сына под руку Василий Васильевич, — мама начинает сердиться. Да, кстати, ты знаешь, что эта девушка Варя, которая живет в доме напротив, родная племянница профессора Кречетова?

— А этот пьяница полковник, значит, его брат? — морщась, как от физической боли, спрашивает Анна Павловна — разговор теперь происходит уже на кухне. — Да и сама Варя тоже, видно, из тех девиц…

— Из каких? — настораживается Алексей.

— Сам должен понимать — из каких, если у нее такие ухажеры, как Вадим Маврин.

— Ну, что касается ее пьяницы отца, — замечает Василий Васильевич, — то не поноси его так, не зная трагической его судьбы. Профессор Кречетов рассказал мне недавно, что на фронте он был подлинным героем, а потом его очень обидели чем-то и вынудили в расцвете сил уйти в отставку. И новое, еще более тяжелое испытание — трагическая смерть жены. Вот он и запил. Так что ты его не осуждай. А Варе следовало бы посочувствовать — наверно, нелегко ей с ним…

Некоторое время все молча едят приготовленный Анной Павловной ужин, но каждый думает о Варе по-своему. Василию Васильевичу действительно жалко и ее и ее отца, которого он довольно часто встречал на улице пьяным. Встречал он несколько раз и Варю, поражаясь ее красоте.

А Алексей видел Варю только из своего окна и ни разу не встречался с нею на улице, хотя в последнее время специально прогуливался несколько раз перед ее домом. Конечно, ему неприятно, что соседи слишком уж много говорят о Вадиме Маврине, совершающем свои нелепые подвиги в ее честь. А еще неприятнее — думать, что Варе все это может нравиться.

Анна Павловна знает Варю лучше других, ибо преподает литературу в десятом классе той школы, которую Кречетова с трудом окончила в прошлом году. Она нисколько не сомневается, что Варе сочувствуют все мужчины только потому, что она красивая девушка. По глубокому убеждению Анны Павловны, училась она так посредственно по той же причине.

— Да, а насчет этого лоботряса Вадима, — снова произносит Василий Васильевич, — вот что слышал сегодня утром, когда выходил из дома на работу. Образумился, говорят, парень. В вечернюю школу взрослых записался. И конечно же, это заслуга Вари. Ее Леонид Александрович Кречетов очень хвалит. Говорит, что без нее брат его Антон либо руки бы на себя наложил, либо совсем бы спился.

— И без того куда уж больше, — замечает Анна Павловна, — почти каждый день вижу его пьяным.

— Но уже не до такой степени, как прежде, и без буйства. А это опять-таки влияние Вари, — убежденно говорит Василий Васильевич. — Леонид Александрович сказал мне даже, что у нее «железная система» и если уж она за что возьмется…