Фрэнк Перетти - Пророк

Вдоль всей дальней стены тянулся грубо сколоченный верстак с тяжелыми выдвижными ящиками – со щербатыми краями, глубокими царапинами, пятнами от пролитых жидкостей, но чистый; а над ним на стене висели инструменты, инструменты, инструменты – контур каждого аккуратно вычерчен на стене черным фломастером таким образом, чтобы с первого взгляда можно было определить, какого инструмента не хватает, а какой висит не на своем месте. Сейчас все инструменты были в наличии. Все висели на своих местах. Мамины глаза наполнились слезами.

– Мне лучше здесь не задерживаться. Куда я ни посмотрю, всюду вижу Папу.

Карл понял, что она имеет в виду. В этой мастерской по-прежнему явственно ощущалось присутствие дедушки. Во всем узнавалась его рука, все носило печать его личности. Карл это чувствовал.

– Видишь? – показала Мама одной рукой, второй вытирая глаза. – Вон там, у дальней стены, прямо возле окон. Ты мог бы работать там?

Они прошли в южный конец мастерской, где ряд больших окон открывал доступ свету дня. Карл задумчиво огляделся. В углу лежит какая-то конструкция, накрытая брезентом, но все равно здесь остается много свободного пространства. Возле окон идеальное место для мольберта, а на свободной стене можно развешивать картины. На этом конце верстака есть место для красок, палитр, кисточек, а посреди рабочей площади стоит удобный стол.

Карлу здесь понравилось.

– Отличное место для работы.

– Значит, так тому и быть.

– Но мне не хотелось бы создавать никаких проблем, понимаешь?

– Здесь твой дом.

– Ну, я имею в виду с отцом. Он не знает, что я остановился здесь, а я не решился сказать ему.

– О, уверена, он в любом случае найдет какой-нибудь повод для волнений. Но это просто потому, что он не знает тебя, а ты не знаешь его, и он будет беспокоиться за меня.

– А что он за человек? Мама подняла брови.

– Спроси его сам. Ведь именно для этого ты здесь. Карл снова обвел мастерскую взглядом – очарованный,

плененный этим миром, его миром, которого он не знал прежде.

– Я все равно чувствую себя незваным гостем.

– Нет, ну что ты, и не забывай, что это была моя идея. – Мама дотронулась до руки Карла, заставив его взглянуть ей в глаза. – Карл Баррет, меня зовут Лилиан Бив Баррет. Я твоя бабушка, мать твоего отца. А ты, молодой человек, мой единственный внук. – Она обняла его, легко прижала к груди. Он не знал, как реагировать на это, и просто стоял с неловко опущенными руками. – Это называется объятием, Карл. Таким образом я выражаю свои чувства людям, которых люблю. Ты к этому привыкнешь.

Карл прислушался к своим ощущениям, обдумал слова бабушки и потом застенчиво согласился:

– 0'кей.

Мама отпустила Карла и, отступив на шаг назад, улыбнулась ему и даже по-матерински погрозила пальцем.

– Если ты будешь занудой, я тебе скажу об этом, так что не будь им. Надеюсь, ты будешь держать мастерскую в порядке, как это делал твой дедушка и никогда не делал отец. Ты можешь занять старую комнату отца. Там еще остались его кровать и платяной шкаф. Сейчас я там занимаюсь шитьем и храню в комнате кучу коробок, оставшихся после распродажи, которую устраивает Женская благотворительная организация, но мы перенесем все это наверх, чтобы освободить тебе место. Если ты начнешь тяготиться тем, что сидишь на шее у старой слабой вдовы, то у меня есть для тебя много дел по дому, можешь отрабатывать свое пропитание. Я дам тебе список.

Карл улыбнулся и кивнул, немного нервно и смущенно:

– Согласен.

– Какие-нибудь вопросы?

– О, ну... – Карл перевел взгляд на конструкцию в углу, или что там еще находилось под брезентом. – А ничего, если я передвину ту штуковину вон туда? Тогда все это пространство полностью освободится. Это было бы замечательно.

Мама подошла к конструкции, подняла и откинула наверх угол брезента. Под ним лежали ровно распиленные, чуть изогнутые по длине доски и искусно выпиленные деревянные ребра.

– Похоже на лодку, – сказал Карл.

Мама ответила не сразу. Казалось, при виде этих несобранных деталей она мысленно перенеслась в другой мир. Глаза ее снова наполнились слезами.

– Я лучше пойду в дом. Куда ни посмотрю, всюду вижу Папу... – Она повернулась и направилась к выходу, закрывая лицо ладонями. – Приходи, когда освободишься, мы займемся переездом.

– Прости. Я не хотел...

– Все в порядке. – Мама остановилась, снова повернулась к Карлу и, вытерев слезы, сказала прерывающимся голосом: – Я хочу, чтобы ты работал здесь. И Папа тоже этого хочет. Я знаю.

Она скрылась за дверью. Карл стоял в растерянности, не зная, что делать дальше. Наконец он услышал, как открылась и закрылась задняя дверь дома. Теперь бабушка была в безопасности. У себя дома.

«Что она за человек? – подумал Карл. – Что за человек был дедушка? – Потом он усмехнулся. – Что за человек мой отец?»

Он протянул руку и дотронулся до одного из ребер лодки. И очень долго не мог отнять от него ладонь.

В понедельник утром, между десятью и часом, Джон поставил машину на закрепленное за ним место на автостоянке возле здания телестанции, набрал комбинацию цифр на кодовом замке входной двери и вошел в недра студии Шестого канала Городского телевизионного агентства новостей и информации. Поднявшись на один лестничный марш, пройдя через стальную дверь и по коридору прямо, он оказался в отделе новостей.

– Привет, Джордж.

Джордж Хайями – редактор информационного бюро – помахал со своего места за стоявшим на возвышении длинным столом, мимо которого проходили все люди, направлявшиеся в отдел новостей. Со стороны отдела этот стол напоминал стойку в закусочной, высотой по грудь, где Джордж, Руфь Саттон и Дайана Бувьер обслуживали заказчиков в согласии с постоянно обновляющимся меню свежих новостей. Бюро – как называли это место сотрудники отдела – во многих отношениях являлось единственным окном в безоконном зале: здесь находились глаза и уши студии, следящие за событиями во внешнем мире. Из расположенных в левой части стола радиоприемников, настроенных на частоту полиции и пожарной службы, доносились несмолкаемые голоса диспетчеров, выехавших по вызову пожарных и направлявшихся на задание полицейских. В левой задней части бюро размещались телефоны и рации, с помощью которых отдел поддерживал связь с репортерами, находящимися в сфере действия раций и сотовых телефонов или (когда все прочие средства связи оказывались недоступными) в пределах досягаемости обычных городских телефонов. Под столом у стены лежали в проволочных контейнерах свежие городские газеты, а также «Уолл-Стрит Джорнал»,«Нью-Йорк Тайме», «Лос-Анджелес Тайме» и «Вашингтон Пост» – уже рассортированные, сложенные, с выделенными заголовками и раскромсанные на вырезки. На стене за столом висели большие карты центральной части города, города с пригородами, округа и штата, к которым в любой момент могли обратиться дежурные редакторы, чтобы объяснить репортеру, где происходит то или иное событие и как лучше туда добраться. На столе под картой лежали выданные компьютером сообщения из разных информационных агентств: «Юнайтед Пресс Интернэшнл», «Ассошиэйтед Пресс» и «Рейтере». На противоположном конце стола сидели за компьютером Джордж Хайями и Руфь Саттон, отсеивая и отбирая материал из информационного листка «24 часа» – разноцветной компьютерной распечатки, представляющей перечень последних событий с указанием места, сведений о том, какие происшествия уже освещаются и кем, кто сегодня работает, кто болен, кто в отпуске.