Глеб Голубев - По следам ветра

А восстание, видно, было значительным. Целый год рабы владели Боспором.

Если бы узнать обо всем этом побольше! А мы не знаем почти ничего. Как выглядел Савмак? Где он родился, как провел свою юность? Каким страшным казням предал его царь Митридат Евпатор, прославившийся даже в те времена своей непомерной жестокостью? Ведь он, пробиваясь к власти, убил родного брата и заточил в темницу собственную мать. Митридат, не задумываясь, убивал своих детей, лишь стоило ему только заподозрить их в стремлении к власти. Можно представить, как расправился он с рабом, осмелившимся восстать против империи, которую сорок лет не мог победить Рим!

Теперь я начинал понимать радость Василия Павловича. Раз мы так мало знаем о восстании Савмака, каждый новый документ бесценен для науки. Если бы еще разузнать, где находилась эта крепость, ставшая последним оплотом восставших! Вдруг там сохранились какие-нибудь рукописи, оружие… Хотя преследователи, конечно, все перерыли в поисках спрятанных сокровищ, об этом же говорится в письме.

Но куда делись последние защитники крепости? Не улетели же, в самом деле, на небо! Чертовщина какая-то! И вряд ли мы когда-нибудь узнаем об их судьбе. Попробуй теперь разобраться, через двадцать веков…

Мои размышления прервал матрос, позвавший нас на ужин.

За ужином капитан спросил Кратова:

— Ну как, профессор, наверное, вы уже порылись в книгах? Не нашли, где была эта самая крепость… простите, забыл ее название.

— Тилур. Представьте себе, нет. Никаких упоминаний. Конечно, источников здесь у меня под рукой мало, но и вспомнить, главное, я ничего похожего не могу. Судя по названию, это какое-то скифское укрепление. А может быть, его построили тавры. Они обычно обитали в прибрежных районах и частенько промышляли пиратством. А вот стишки я разобрал. Они действительно, к сожалению, дрянные.

С этими словами он вынул из кармана лист бумаги и, надев очки, начал заунывно читать:

Муза, расскажи всем об отважном муже,Который, к другу стремясь, вышел в разгневанный океан,Много испытаний выпало на его долю,Но он их все перенес, богами хранимый.Только покинули гавань, где мы одержали победу,Как быстровейный Зефир подхватил наш корабль.Бог Посейдон, в руки трезубец схватив, отправил в погонюСтаю различных ветров и тучами землю и мореГусто окутал. Глубокая ночь опустилась с неба.Утром Зефир передал нас в лапы Борея седого.Лучше б в бою мне погибнуть, чем гнев испытать Посейдона.Ночью и днем нас бросали громадные волны,Чтобы на третью ночь Евру жестокому стал наш корабль игрушкой!

Василий Павлович на миг прервал чтение, чтобы пояснить капитану:

— Тут все образы заимствованы из мифологии, Трофим Данилович. Посейдона, бога морей, вы, конечно, знаете. Борей — это северный ветер. Зефир — западный, Евр — восточный, а Нот — южный.

— Я уже понял, не беспокойтесь, профессор, — успокоил его капитан. — Мы и сейчас жестокий норд-ост, который частенько свирепствует у этих берегов, называем борой.

— Совершенно верно, — кивнул Кратов и продолжал чтение.

«Шесть носило нас дней по гороподобным волнам,Так же, как северный ветер осенний гоняет по равнинеКолючие стебли травы, сцепившиесяДруг с другом. То наш корабль Нот бросал в лапы Борею,То его Евр предоставлял гнать дальше Зефиру.Только к исходу шестого тяжелого дня море немного утихло.Музу благую призвав, поспешим описать злоключения наши…»

— Описание бури в подражание «Одиссее», — заключил Кратов, снимая очки. — Но весьма слабо, небрежно. До Гомера нашему стихотворцу-мореплавателю далеко, как до звезд. Историю древнегреческой литературы подобные вирши не украсят…

— Разрешите? — капитан взял листочек из рук Кратова и перечитал вслух: — «То наш корабль Нот бросал в лапы Борею, то его Евр предоставлял гнать дальше Зефиру». Черт его знает, тарабарщина какая-то!..

— Стихи, — пожав плечами, снисходительно сказал профессор. — Так называемые «поэтические красоты». Чем марать пергамент такими стишками, лучше бы этот Аристипп написал свое письмо подробнее и обстоятельней…

По следам ветра

В Керчи мы появились настоящими триумфаторами. Весть о наших находках взбудоражила город. Здесь всегда работает несколько археологических экспедиций, раскапывая древний Пантикапей и окрестные боспорские городки и поселки. Так что нашего старика буквально с утра до вечера атаковали старые и молодые археологи, желавшие узнать все подробности поисков. Во дворе маленькой хатки на склоне горы Митридат, где располагалась база нашей экспедиции, теперь вечно толпился народ. Мне удалось лишь пару раз вырваться в гости к дядюшке.

В конце концов нас замучили. бесконечными расспросами, и Кратов решил сделать доклад в городском саду. Народу собралось много. Возле летней эстрады мы выставили найденные на дне амфоры. Светлана нарисовала большую цветную схему раскопа с примерными контурами корабля. Все это выглядело весьма внушительно.

К несказанному удивлению, среди слушателей я заметил и своего дядюшку. Он все время делал пометки в толстом блокноте.

Со свойственной ему педантичностью, Кратов начал доклад с нескольких осторожных фраз: речь-де идет только о самых предварительных результатах, что какие-либо итоги подводить, конечно, совершенно преждевременно. Но потом он разошелся и рассказывал очень живо и интересно. Даже мы, все это сами пережившие, заслушались.

Когда он кончил, посыпались вопросы. И потом его еще долго не отпускали, окружив плотным кольцом.

Но вот все постепенно разошлись. И тут к Василию Павловичу подошел… Кто бы вы думали? Мой дядя!

— Простите, профессор, не могли бы вы мне дать переписать здесь, при вас, те стихи, что вы отыскали? — сказал он, прикладывая руку к козырьку своей морской фуражки.

Просьба, видно, показалась совершенно неожиданной не только мне, но и Кратову, потому что он спросил:

— А вы что, поэт?

— Нет, я, собственно, метеоролог, — ответил дядя.

— Зачем же вам эти стихи? — удивился Кратов. Дядя Илья помялся, потом туманно ответил:

— Понимаете, есть у меня одна идея, — он пошевелил в воздухе толстыми, короткими пальцами. — Но, как вы только что прекрасно выразились, идея эта весьма еще расплывчата и требует уточнения. Так что мне, с вашего разрешения, не хотелось бы пока распространяться более обстоятельно…