Пробуждение - Владимир Андерсон

и делают, что говорят, а ничего не решают… Это просто выглядит так. Как игрушка для взрослых. Что они выходят и объясняют что-то всем. А правда это или неправда никто не знает. И сами они не знают, просто объясняют, чтоб не было пусто в голове. И чтоб не подумали что-то не то. Вот и объясняют… А над ними кто-то другой есть. Может совет ещё один. Может человек какой-то хитрый. Который знает всё правду, но никому не говорит. И старейшинам не говорит, чтоб и они не знали и не выболтали всё… А то ведь у них и так хорошо получается говорить… Пейтон что угодно объяснить может. Это все знают… За это его многие и любят и спорить не хотят. Потому что красиво очень. Красиво и складно объясняет, так что верить хочется ему. Хоть и понимают все, что глупость или выдумка. А всё равно верить хочется. Понимаешь, Чарли? Хочется верить, что всё лучше, чем есть на самом деле. Так всем лучше живётся… Ведь самый главный страх-то он… До ужаса страшный…

– Самый главный? Какой это? Смерти люди боятся?

– Нет, Чарли… Все боятся, что мы потерялись… Ведь главный вопрос-то в том, где мы… И все нам объясняют, что мы на Земле. Где и были. Тут родились, выросли, а потом заснули в криокамерах, чтоб проснуться, когда Земля снова расцветёт… Да вот только столько всего не совпадает, что никто не верит уже, что это Земля… Даже среди своих. Даже те, кто шёпотом говорит, и те не верят, что это Земля. Сами себе уже не верят. Потому что не похоже…. Ничего не похоже на Землю совсем. Разве что Солнце той же величины, что должно быть. Что в фильмах. Что в расчётах разных… Это единственное, что сходится…

Хеддок слушал все эти откровения и понимал, что у него начинает прикипать где-то внутри. Вся та картина мира, которую он создал, поддерживал и оберегал всё это время, оказалась буквально колоссом на глиняных ногах. Причём о существовании в реальности глиняных, а не железных ног в реальности не знал лишь он да его служба безопасности, только и делающая что до бесконечности ищущая не сдавших очередную флешку в администрацию да сказавших что-то не впопад при всех граждан.

Так много о себе, своей системе, своём, в реальности, государстве Хеддок не узнавал ещё ни от кого. Делейни словно раскрыла для него тайны, которых он страшился всё это время. А страшиться надо было не того, что кто-то узнает, и даже не того, что кто-то будет думать не так, как ему надо. А того, что все будут на одной стороне, а он со своими надзирателями и контролёрами на другой. И ведь именно так и получилось – существовало два мира. Его вымышленный поверхностный, по которому все делали вид, что живут. И настоящий внутренний, по которому все жили на самом деле. Разница было только в том, что до этого момента он не знал о существовании второго мира, а другие знали…

– Так ты думаешь, мы не на Земле, Делейни?

– Я уже не знаю, что думать… Нет нормальной версии. Из тех, что я слышала, так это та нормальная, что это не Солнечная система, а похожая на неё. И что мы из какой-то экспедиции, что поселилась здесь, ожидая, что в назначенный момент условия окажутся схожими с земными. И можно будет нормально жить. Но что-то не рассчитали, и мы проснулись раньше времени… Вроде бы тоже жизнеспособная теория, только вот не сходится то, что нет никаких записей об этом… То есть если б всё правда было так, то мы бы оставили себе записи, чтоб, когда проснулись, знали, что к чему. А записей нет… Никаких… Или старейшины их скрывают, но в такое верить никому не хочется… Не хочется думать, что люди настолько жестоки, что будут в подобных условиях ещё и что-то скрывать…

Хеддок смотрел на неё и чем дальше, тем больше думал о том, что уже готов придушить её, чтоб замолчала. Придушить, а потом проверить ещё, что она точно мертва. А потом пойти и придушить ещё кого-нибудь и ещё. И организовать виселицу, как делали когда-то, где-нибудь рядом со столовой или в лекционном зале, где он всем рассказывал про прошлое и будущее. И повесить там нескольких человек публично с обвинением в том, что они бессовестно нагнетают панику и уничтожают устои нашего общества, рассказывая всем о таких вещах, о которых и подумать-то нельзя. И пусть вот после этого кто-то подумает делиться друг с другом мыслями и идеями о том, что они находятся не на Земле, а всем управляет не Совет Старейшин. Пусть попробуют только, и мигом окажутся на виселице…

Слишком он хорошо к ним ко всем относился. Разрешал думать, что угодно. Разрешал даже смотреть старые фильмы, где нет ничего крамольного. Кого-то отпускал из Тоски. Делал поблажки для самих надзирателей. Берёг жизни… А они вот чем ему ответили. Коллективным притворством. Коллективным нежеланием верить в его красивую ложь… Ведь всё для них было сделано. Всё – для того чтобы сберечь жизнь этого никому во всей Вселенной ненужного Богом забытого общества… И вот что он получил как результат. Тотальное притворство перед его искусной системой и форменное издевательство над ним самим, хоть и не умышленное в данном случае.

Ну ничего. Не просто так он держался здесь 24 года, чтобы так вот после одного разговора сдаться… И явно не спроста началась эта маниакальная цепочка самоубийц и садистов… Если что-то начинает рушиться, то рушится с разных сторон и с треском. А единственное, что можно делать на месте старого, так это строить новое… Пора. Пора строить это что-то новое. Но для начала надо узнать всё, что он ещё не знает про своих граждан.

– Делейни, я тебя услышал… Спасибо тебе. Я обещаю, что всё, что ты сказала, не выйдет за пределы этой комнаты… Всё в порядке. Не волнуйся… Есть ещё что-то, что знают все, а я нет? – Хеддок улыбнулся, делая вид, что у него есть теперь грандиозное уважение к ней, и что ему можно полностью доверять.

– Даже не знаю… – Ей очевидно было уже давно тяжело говорить. И хотя врачи не диагностировали у неё сотрясение мозга, ей явно нужен был скорее покой, чем подобные разговоры, но Хеддок говорил настолько убедительно и смотрел на неё настолько искренними глазами, что невольно она начала вспоминать всё подряд:

– Ты как отец