Александр Юдин - Искатель. 2009. Выпуск №3

— Как? Вчистую?! — Горислав ажно поперхнулся дымной затяжкой и закашлялся.

— Вот слушай, профессор, — продолжил довольный следователь, дождавшись, когда его друг прокашляется, — кавалеры ордена третьей степени — на тридцать процентов; второй степени — на пятьдесят процентов, а первой или, тем паче, полные кавалеры — вчистую.

— Чудны дела твои Господи! — развел руками Костромиров.

— Но и это еще не все! Даже далеко не все: согласно тому же Постановлению за номером 777-С от 31 декабря 1998 года юридические лица, в числе акционеров или участников которых имеются указанные кавалеры ордена святого Феофила, имеют пятидесятипроцентную льготу при уплате налога на прибыль. Правда, в этом случае у указанных участников или акционеров должно быть во владении не менее двадцати процентов акций или, соответственно, долей уставного капитала. Представляешь, профессор, какие ценные, просто-таки незаменимые люди наши кавалеры для любой коммерческой структуры? Именно благодаря этим преференциям они состояли (а живые — состоят) акционерами или участниками в добром десятке коммерческих структур каждый. Многие компании с готовностью уступили им двадцатипроцентные доли в своих уставных капиталах — зачастую за бесценок, а то и вовсе бесплатно (возможно, и с доплатой — лишь бы согласились!), и, разумеется, делятся прибылью, только чтобы получить столь неслыханные льготы. Тем паче что кавалеров-то всего-навсего семь человек на всю страну!

— Надо же, я вообще об этом раньше не слышал, — подивился Костромиров. — И в прессе — ни звука… Как это наши дотошные газетчики ничего не пронюхали?

— Чему ты удивляешься? — пожал плечами Хватко. — Полагаю, информация утаивается умышленно, принимаются специальные меры, дабы максимально исключить ее утечку. Кроме того, ни одну из сторон вовсе не радует перспектива огласки — кому надо лишний раз будоражить общественное мнение.

Стань эти факты достоянием гласности, и — при нужной их подаче — тень будет брошена разом и на Синод и на Правительство! Поэтому про эти преференции знают лишь те, кому нужно, — узкий, строго ограниченный круг людей. Настоящий Тайный Орден выходит!

— М-да… Феерично… — задумчиво протянул Горислав. — Так вот откуда у старика Щербинского находились средства для пополнения и создания столь роскошной антикварной коллекции! А он мне втюхивал, что на бирже, дескать, поигрывает — в его-то возрасте! Еще и деньжат у меня занимал — нарочно прибеднялся, точно! И младший Щербинский тоже все прибеднялся… а на самом английский костюм за три тысячи евро; я еще давеча обратил внимание на столь вопиющее несоответствие — фактически библиотечный служащий, пускай и в чинах, но зарплата-то известно какая… Опять же, откуда бы у него секретарь-референт? Небось, платил ему из своего кармана.

— Ага. Все мы задним умом сильны! — ехидно заметил Хватко.

— Уел, уел… Но как же и кому удалось добиться столь неслыханных преференций?

— Как я выяснил, пролоббировал все это дело не кто иной, как наш протоиерей Серафим.

— Простой протоиерей? Из белого духовенства? Странно. Кстати, над каким приходом начальствует его высокопреподобие?

— А у него вовсе нет никакого прихода.

— Министр без портфеля?

— Типа того. Да и в самом деле — не всякий же генерал командует армией. Вот и тут также. Однако влиянием отец Серафим, судя по всему, пользуется немалым — помимо того, что он занимает пост Председателя одного из синодальных отделов, он еще является духовным лидером и наставником молодежного общественного движения «Православное юношество», сокращенно — ПЮНШ. Слыхал о таком?

— Никогда не слышал, — ответил Костромиров.

— Да слышал, наверное, или видел, да позабыл! Ну, ПЮНШ, пюншевцы… Они еще едва не все как один в косоворотках ходят и бородки пытаются отращивать.

— В косоворотках, говоришь, — задумался Горислав. — Может, и правда видел. Ну да бог с ними. Однако ты оперативен не по годам! Все успел разузнать: и про орден, и про кавалеров, и про преференции!

— Ну, тут не только моя заслуга, — попытался скромно потупиться Хватко, — не далее как вчера утром ко мне прибежал этот твой Алексей Пеклов, бывший секретарь-референт… Ведь это ты дал ему мои координаты? Да? Ну вот, прибежал и принес Положение о наградах РПЦ и статут ордена святого Феофила… Будто бы ты рекомендовал ему, коли он еще что про орден вспомнит, обратиться именно ко мне.

— Да, толковый парень, — согласился Костромиров. — Что ж, коктейль получается у нас смертоносный: драгоценная антикварная рукопись, налоговые льготы, убийца-психопат… Между прочим, ты не находишь, Вадим, что оставшимся четверым кавалерам угрожает опасность? Может, стоит приставить к ним охрану?

— Эк куда хватил! Мы не в Америке. Где ее взять — охрану? И потом, тогда надо предположить наличие некоего странного заговора… заговора по ликвидации кавалеров именно конкретного церковно-общественного ордена. Попахивает масонством… и бредом. Знаешь, что я тебе скажу? Не надо в каждой заднице мозга искать — бесперспективное это дело. Наверняка все проще и банальнее. Просто мы с тобой пока очевидного чего-то не видим.

— Как хочешь, но я таки побеседую с оставшимися орденоносцами. Тем паче у покойных-то я не поинтересовался — ни к чему было, а к этим господам у меня созрел очевидный вопрос…

— Какой? — встрепенулся Хватко.

— Что им известно про рукопись, разумеется.

— Давай побеседуй. Ты профессор — тебе и карты в руки, — не стал возражать следователь, — только опасность, по-моему, может угрожать лишь троим из них.

— Это почему только троим? Кому же из них не грозит?

— Убийце. Только не говори, что и сам еще не догадался, что убийца — один из оставшихся четверых.

— Ну что ж, не скрою, первоначально и у меня мелькала такая мысль.

— В кои-то веки! — с притворным удивлением всплеснул ладонями следователь.

Начиная с понедельника, Горислав Игоревич Костромиров принялся действовать согласно разработанному им плану и предпринял для осуществления оного ряд целенаправленных усилий.

Перво-наперво он попытался добиться аудиенции у протоиерея Серафима Бирюкова. Но здесь его ожидал немедленный и решительный провал: профессору сразу было заявлено, что именно с ним — Гориславом Костромировым — его высокопреподобие ни под каким видом встречаться не желает и не будет, ибо от его, профессора, неверия почернела и кровоточит самая земля, а не раз высказываемые им публично атеистические убеждения ядовитым гноем растекаются по стогнам престольного града и отравляют незрелые умы и неокрепшие души человеков.