Темна вода во облацех - Александр Федорович Тебеньков

всех сил старался как можно более равнодушными глазами смотреть на Банника. Просто ждал, что последует далее.

— Ладно, Баринов, можешь не благодарить... Ты же любишь налегке путешествовать, не так ли? Значит, личные вещички упакуй, через недельку их тебе туда, во Фрунзе, доставят. На квартиру, я имею в виду. А тебя как, сразу в Домодедово или в «Университетскую»?

— А это тебя не слишком обременит? — Баринов закрыл кейс и снова взял в руки чашку.

— О-о, нет-нет, нисколько, не извольте беспокоиться, милостивый государь! — Банник даже поднял руки вверх. — Ваше удобство — превыше всего!.. И все же усиленно рекомендую задержаться на пару деньков в первопрестольной, пообвыкнуть в новых-то условиях. Осмотреться, поразмышлять на досуге.

Баринов удивился, такого Банника он видел впервые. Оказывается, он может ерничать и фиглярничать. Да-а, многогранна личность человеческая, даже такая подлая и беспринципная.

— Ну что ж, может ты и прав, пусть будет «Университетская», — слегка задумавшись, согласно кивнул он. — Да вот только я сижу и гадаю — какую еще подлянку ты мне подготовил? А конкретно — я хотя бы до гостиницы-то живой доеду?

Банник театрально встал в позу — даже вытянул руку по направлению к Баринову и торжественно продекламировал:

— «Послушай, Денисов Иван! Теперь ты не егерь мой. Приказ уж по роте дан, можешь идти домой»[2].

Нет, определенно с Банником что-то случилось, и довольно серьезное. Эдакая резвость и веселость из него полезла, прямо-таки кавээнная. И что-то близкое к благодушию так и прет из всех дырок... Уж не связанно ли это с отметиной на морде?

— И откуда такой альтруизм?

Банник усмехнулся.

— Дружка своего новосибирского благодари. Такую волну поднял!.. Да, кстати, советую подождать до утра. Сегодня в двадцать один ноль-ноль Москвы дадут по межгороду Киргизию. На твой домашний телефон.

Ай да Борис, ай да молодец! Нет, ребята, хорошо иметь настоящих друзей. А уж если они еще вдобавок люди влиятельные... Спасибо, Боря, искреннее спасибо!

Баринов отставил недопитую чашку и поднялся.

— Ну что ж, Николай Осипович, гранд мерси за хлеб-соль, за доброту и ласку. Будешь у нас на Колыме — заглядывай.

Банник сидел, вальяжно развалившись на диване, улыбался туманно, и добродушно кивал в такт его словам. А когда Баринов, подхватив кейс, направился к выходу, сказал ему в спину:

— Павел Филиппович, будь ласка, тормозни на минуточку. Давай уточним. Твоя Запевалова родом из Красноярского края, не так ли?.. Нашли мы ту деревеньку. И родственничков её тоже. Пообщаться с ними не желаешь?

Баринов остановился в дверях и обернулся.

— А с какой стати? Что мне это даст того, чего я не знаю?

— Да как тебе сказать... Вдруг от этого тандема Запевалова-Афанасьева ниточка протянется.

Лишь секунду Баринов колебался, потом решительно развернулся и снова сел напротив Банника.

Что значит, «ниточка протянется»? Куда — вперед? назад?.. Уж не на Артюхова ли он намекает? Или... или он натолкнулся на что-то, связанное непосредственно с Марией Запеваловой?.. Уйти сейчас и потом изводить себя в догадках...

— Так я тебя слушаю, — прервал он затянувшееся молчание. — Что там о родственниках-то...

— Да-да, — закивал Банник и снова улыбнулся туманно. — Тюхтетский район, деревня Коростылево, четыреста верст от Красноярска. По масштабам края — почти рядом. Семенихина — по мужу, в девичестве Запевалова. В той деревне половина Коростылевы, половина Запеваловы. Нашли брата, двух сестер, племянников. Кое-кто ее вспомнил и из соседей.

— Ну! Ну! И — что?

— Не нукай, не запряг!.. Ладно, Павел Филиппович, не стану тебя томить. Её почему замуж на заимку отдали, за раскулаченного, за врага народа? Она даже в девках пересидела, свои-то не брали. Считали порченой, с детства умом тронутой. Сны она видела.

— Какие сны? О чем? — Баринов подался вперед.

Банник неторопливо пожал плечами.

— Да кто ж такое будет помнить? Правда, дедок один, чуть ли не ее одногодок, рассказал, — странные, мол, сны: о чужих людях, о чужих краях... На тигров охотилась верхом на слоне, на маленьких долбленых лодочках в океане плавала, с какими-то волосатыми людьми сражалась на палках... Дети обычно друг другу страшные сказки рассказывают, да все про леших, кикимор и домовых, а она — свои сны. Сойдутся кружком и ей: «А ну-ка, Машка, давай еще что-нибудь про диких людей!»... Я потом, если хочешь, отчет той группы, что на деревеньку вышла, дам почитать.

— Значит, эти сны она начала видеть в очень раннем детстве... — медленно и негромко, словно для себя одного, проговорил Баринов.

— Похоже, что так, — кивнул Банник.

— Значит, тандем Афанасьева-Запевалова — два звена одной цепи. И это, можно сказать, почти доказано... А теперь, — Баринов остро взглянул на Банника, — а теперь давай кончать игру в жмурки! Ты, лично ты — нашел своего предшественника? Чья личность сидит в тебе? Чьи жизни ты видишь в своих снах?

Но Банник оставил его вопросы без ответа. Он словно бы даже не заметил их. И голос его стал вдруг тверд и сух, без малейшего намека на эмоции. Словно бы не он только что устроил почти балаган.

— А теперь слушай сюда, Баринов... Мы с тобой сейчас владеем фактами, которые позволяют утверждать абсолютно достоверно, что мозг человека обладает функцией как передатчика, так и приемника. Стоп! — Он предупредительно поднял руку. — Я знаю, ты хочешь возразить — они, мол, не задокументированы по всем правилам, следовательно, не могут служить доказательством. А я отвечу следующим образом — оно нам надо? Нам с тобой еще какие-то доказательства не нужны, мы знаем, что это так.

— Н-ну-у, предположим, — осторожно сказал Баринов, не понимая, куда клонит Банник.

— Так на кой хрен, извини, нам заботиться о поиске для какого-то неведомого дяди каких-либо еще доказательств?

— И что?

— То самое! Нам с тобой не нужен никто. Что знают трое — то знает свинья!.. А теперь, прежде чем мы расстанемся, изволь выслушать мою концепцию эффекта Афанасьевой-Банника...

3

— ...Итак, наработанные нами факты позволяют утверждать, что личность с высокой степенью вероятности имеет модульный характер, и отдельные модули могут существовать независимо друг от друга. Мало того, они могут существовать обособленно даже от личности, другими словами — вне носителя этой личности: его физического тела. Но не просто в каком-то абстрактном пространстве, а в составе другой личности, в другом физическом теле. Мало того, в одной оболочке-носителе по каким-то причинам могут вдруг оказаться две личности, более или менее уживающиеся друг с другом. Но по