Неправильное царство - Антон Толстых

именно мне. И как сложится судьба Индии? Разведка донесла, что на полуострове процветает Индийский национальный конгресс с политиканами Неру, Ганди и прочими папуасами. Не любят они белых людей, но и нас включительно.

Петров, сжавши гусиное перо, вспоминал былое. А какие люди покинули Рофию! Бунин, Горький, Короленко, Куприн и другие писатели. Николай и Елена Рерихи. Савва Мамонтов и Савва Морозов. Многие простые уроженцы нашего отечества жили в Лондоне: они переметнулись с запаху свободы, чтобы лучше видеть, что происходит в Рофии.

Царь-краснобай не утихомирился.

— Глубоко любимые мною подданные, ну-ка, где мой документ о переименовании топонимов, первом в новейшей истории. С собственноручной подписью «Романов».

Ардалионов воздел руки к небу и тотчас распластался перед начальством.

— Не вели посадить, великий государь! Ваша фамилия совершенно другая. Вы, о кесарь, сделали Английскую набережную Абиссинской, а Большую и Малую Итальянские улицы Большой и Малой Сербскими. Не где-нибудь, в родном Фатербурге! Пардон, он сейчас Отчеград. А Большую и Малую Грузинские улицы назвали тоже Сербскими, в Белостенной.

Изумлённый царёк поник головой.

— О ужас, забыл начисто! — было видно, что его глаза крепко зажмурены. — На старости лет попутал рамсы.

Петрову, который вскоре вновь от усердия высунул кончик языка, эти слова напомнили учебник истории Рофии. Обер-секретарь весь в орденах и приэльбинский лидер целовали друг другу руки, заодно первый из них уничтожил крамолу в Богемии, она же Привлтавинский край. Обоими событиями он обязан «долгорукому» обер-секретарю с трубкой и с расширением савельева влияния.

Верный министр с охами и скрипом поднялся с пола. Ненавистные голоса отдалились. Петров повернулся к окну, и на душе ненадолго стало радостно. Не прошла ли по Градцу та самая Незнакомка, что некогда была самой милой для опечаленного молодого человека?

Бумаги пусть полежат. Секретарь на цыпочках приблизился к бледному прямоугольнику. Туристы снова рядом. Неподалёку беседовали два пролетария, и Петров никогда бы их не услышал, сиди он на своём месте.

— Братец, представь. Пыткин, ефтот самой аглицкий прымьер, поскользнулся на арбузной корке. Врезался башкой в стул, тот вдребезги, а из ухов брызнули мозги ажно на целый аршин.

Второй работник захохотал.

— В лоб твою мать! В газете не ошиблись? У Пыткина нетути мозгов.

— А тогда вдвойне смешней.

Хохот удвоился.

За спиной послышалось аханье. Секретарь отворотил взор от скорбных умом и остолбенел. Над бумагами склонился Ардалионов, потерявши монокль.

— Что читаем, молодой человек? Об Англии? В твоих бумажонках уверяют, что в ней имеются демократия, гражданское общество и законность, которых нет в Рофии?

— П-признаю, согласен, — пробормотал мученик дворца.

Дальше он покачивался, сосредоточивши все чувства в звенящем затылке. Очки лежали в углу, разбитые. Противник дул на покрасневшую руку.

Министр иностранных дел, больше не грустный, прошипел сквозь плотно сжатые зубы:

— Предатель! Гнида! До того, как зайдёт солнце, ты узнаешь, что бывает с изменниками родины. Охранная служба тобой обязательно заинтересуется. Дворецкий наденет красную маску и принесёт крепкий кнут. Молись о Божией милости.

В головушке секретаря промелькнуло стихотворение Некрасова. На площади били кнутом молодую крестьянку. Господи, почему в тёмном царстве со старых времён мало что изменилось?

Тут и орудие подоспело. Сюртучок превратился в клочья. Подобно некрасовской крестьянке, не произнёс ни звука. Спасибо властям, сделали подарочек.

Ворота министр открыл намеренно. Пинок от прислужника-экзекутора, и ты за пределами гнезда ненависти.

Плёлся без верхней одежды, на холоде. Прохожие выглядели равнодушными.

В уши, задетые кнутом, пробился знакомый голос: «Ты ли это, друг сердешный?». Честный причетник Вилкин заключил его в объятия со слезами. Товарищи по несчастью медленно двинулись по ближайшей улице.

Глава 2

Сейчас историки пытаются преподнести, что в тысяча пятьсот каком-то году что-то там было. Да не было ничего! Всё это происки!

Виктор Шварценмырдер… то есть Черномырдин (Родион извинился за оговорку)

Елена Ершова утверждала, что самый упёртый в мире однолюб мсье Бернар словно решил над ней поиздеваться. Никто не знал, когда закончатся бесконечные свидания, эта пустая трата времени и её нервов. Тем более, что однажды в Москву уже приходил француз, и Москва от этого сгорела. Ершова временами думала, не помолиться ли св. Елене, чтобы Бернар испустил дух на одноимённом острове.

Союзный нам иностранный техник (Фрёлих его фамилия) заранее снабдил I группу шпионскими гаджетами. Некоторые из них опережали привычный уровень развития. От анахроничности Родион нервничал время от времени.

Чисто русский парень (то есть средний сотрудник Карпов) поборол робость и рассказал, что именно он ожидает от Царского мира. Насколько известно нашим лазутчикам, местный Николай Морозов из-за политических вывертов сейчас не арестант, а хороший мужик и без пяти минут академик. Карпову было интересно, создал ли альтернативный Морозов «истинно верную хронологию». Как этот патриот метко выразился, «учение Фоменко всесильно, потому что оно верно». Ершову данная тема интересовала в гораздо меньшей степени.

В ближайшие минуты речь зашла не совсем о гаджетах, а о кое-каком ином технологическом несоответствии. О переходах между мирами.

— У нашей организации нет данных, каким именно способом мой двоюродный брат создаёт порталы. — Цыкнул зубом по давней привычке. — Но вся передовая общественность убедилась: будучи выдающимся физиком, открыл их именно я, очевидно. На том стою и не могу иначе. Усвоили, или повторить двадцать два раза?

Ершова вмешалась с критикой. В минувшие годы нашему Шефу постоянно приписывали удивительное открытие, и каждый раз он отрицал. В последнее время противоположные точки зрения поменялись местами. Попробуйте объясните условному учёному.

Сконфуженный Карпов молчал. Словно вместо него, к выступлениям против начальства присоединился наполовину иностранный недруг. Сжатые кулаки и серьёзное лицо.

— Послушайте, босс, уашей душе не хватает самоиронии. Советую простой рецепт. Подойдите к зэркалу и покаджите себе язык. В голове полегчает.

Родион до такой степени побагровел, что в зеркале он наверняка увидел бы синьора Помидора. Разумеется, не забавного Помидорку с упаковки продуктов.

Недавно Портер затронул тему языкового манипулирования, когда неудобные термины заменены эвфемизмами. «Босс, у нас тодже бывает. Проклятие „Макбета“. Когда актёр произнесёт вслух это нозуание, его ударит молния. Лиза Симпсон видела своими глазами». Наш человек с трудом удержался от ругани.

Вдалеке готовились младшие сотрудники. Карпов вполголоса уверял, что эти двое парней, дагестанец и осетин, «чёрные не как негритосы, а как чижик на логотипе магазина». Начальство сказало ему «спасибо» за необычный отзыв о меньшинствах.

Шеф запомнил, как поссорились осетин-петербуржец и дагестанец-москвич. Первый из них раньше думал, будто мусульмане верят в Лилит, просто по той причине, что персонаж «Хроник Нарнии» назвал её джинншей. Второй поражался: «Ох уж эти гяуры. Они