Река меж зеленых холмов - Евгений Валерьевич Лотош

куда более наивным. Верил в светлое будущее на всей планете, в освобождение трудящихся – у нас считалось, что физический труд благороднее умственного – и занимался в секции «рукопашного стиля», если переводить название на общий буквально. Нечто среднее между искусством Пути и тёкусо. Я не стал отмазываться от распределения, хотя возможность имелась, и поехал по назначению на далекий трубопрокатный завод. Однажды вечером я возвращался с работы через небольшой парк, увидел, как несколько подонков намереваются изнасиловать женщину – и вмешался. Я еще никогда не дрался всерьез, насмерть, а потому чувствовал себя крутым бойцом, способным разобраться со шпаной одной левой…. В общем, она погибла. И я – тоже. Джа вытащил только меня. На суде я выхватил у охранника разрядник и попытался пристрелить того, кто убил женщину. Не сумел – я даже не знал, как снимать его с предохранителя. Дали мне пятнадцать суток за хулиганство…

Он вздохнул.

– Я до сих пор не понимаю, зачем Джа сделал меня Хранителем, ведь он уже твердо решил в очередной раз вычищать свою организацию и давно саботировал подбор новых кандидатов. Может, просто пожалел идиота-юнца. Но все-таки сделал – а я согласился по той же причине, по какой поехал в провинцию. Потом я какое-то время работал с государственными органами, в том числе с неким Олегом Захаровичем Кислицыным, которого позже Джа протащил в Народные Председатели Ростани – ну, что-то вроде Президента в Катонии, только с куда большей единоличной властью. А потом Джа сломал Хранителей, выкорчевал их из общества, засунул нас всех в стасис и сбросил мою Малию в окружающую пену.

Карина терпеливо ждала, когда он продолжит.

– Я думал, что за три века, что провел на Текире, на Неожиданности, как ее иногда называли среди Демиургов, напрочь забыл прежнюю жизнь. В конце концов, из двадцати пяти лет дома разве что десять, максимум пятнадцать оставили в моей памяти какой-то след. Что они по сравнению с тремя веками в феодальном, а то и почти первобытном текирском обществе? Но вот воспоминания всплыли и прорезались. Я не чувствую современную Текиру своим домом. Мне тяжело находиться здесь, Кара. Я смотрю на Лику и Бикату и вижу себя, такого, каким был в юности. Я хочу вернуть то время. Я снова хочу жить в мире, который родной для меня на уровне подсознания. Жить так, как живут люди – не взваливая на себя тяжелый груз ответственности за судьбы миллионов людей, не фигурой или даже Игроком на игровом поле, а простым человеком. Человеком, который может позволить себе не задумываться о мировых проблемах, а просто заниматься любимым делом, любить жену, воспитывать детей…

– Прошлое не вернуть, Рис, – мягко сказала Карина. – Оно ушло. Здесь твой дом.

– Да, прошлое не вернуть. Только, Кара, того и не требуется. Джамтане создали Джамтерру, а для того синхронизировали временные потоки Большой вселенной и Малии. А по тамошнему времени с момента ликвидации Хранителей прошло всего ничего. Я нужен на Джамтерре, для того Джао и рискнул разбудить меня после двух веков целебного сна, а от Джамтерры до Малии, фигурально выражаясь, сейчас рукой подать. И мои родители еще живы. Я почти не помню их, но с нетерпением ожидаю момента, когда смогу заново с ними познакомиться. Но предварительно Джа попросил меня помочь здесь. Вам.

– Папа заранее знал, что мы согласимся остаться в Сураграше?

– Разумеется. Я же говорю – Старшие чудовищно стары. За сотни тысяч лет и сотни Игр можно в совершенстве научиться пинком направлять людей по нужной траектории, да те еще и искренне поверят, что по своей воле в полет отправились. Он собрал вас вместе, воспитал как следует, а потом пихнул в подходящем ему направлении. Теперь вы здесь, в Сураграше.

– И он ни капельки нас не любил? – еле слышно спросила Карина.

– Почему? Я уверен, что он очень любил вас – по-своему, насколько всемогущий бессмертный Демиург способен на любовь и привязанность к смертным. Он, думаю, искренне рад вашим успехам и в старом, и в новом качестве, и очень гордится вами. Но любить и использовать в своих целях – две вещи, которые никак не противоречат друг другу. Точно так же хороший кукольник любит своих кукол, что отнюдь не мешает ему продавать их за деньги. Точно так же тарсаки и гуланы любят своих коней, что не мешает им при необходимости загонять их до смерти. Старшие вообще прекрасно умеют сочетать приятное с полезным – искусство, которому тебе еще только предстоит научиться.

– Но он ушел. И ты тоже уйдешь… Почему все уходят, Рис? Почему мы все время остаемся одни?

– Такова жизнь, Кара. Утешайся тем, что нельзя испытать радость встречи, предварительно не расставшись. Не забывай, у тебя впереди долгая жизнь, бесконечная, если ты сама не решишь иначе, и к расставаниям тебе придется привыкнуть. И потом, ты Демиург. То, что я уйду, вовсе не означает, что мы не сможем больше видеться, сестричка.

– Что? – удивленно посмотрела на него Карина. – Сестричка?

– Конечно. В конце концов, для меня Джа тоже приемный отец. Он меня подобрал на улице, как брошенного котенка, воспитал и Демиургом сделал.

– А, вот как! – Карина шаловливо улыбнулась. – Значит, ты, Рис, мой сводный братец?

– Точно. Как Лика. Только тот младший братец, безбашенный балабол с ветром в башке, а я – мудрый старший брат, к которому всегда можно прийти за советом и утешением.

– А… – Карина поерзала и, подумав, решительно забралась к нему в подмышку, прижавшись к боку. – Тогда тебе по должности положено меня защищать от всех опасностей мира.

– Скажи еще – замуж удачно выдать, – фыркнул тот, взлохмачивая ее волосы.

– Замуж не надо, братец, – Карина зевнула, устраиваясь поудобнее. – Только мужа-другого мне сейчас и не хватает для полного счастья.

– Не хватает, Кара. На полном серьезе – не хватает, – Семен заглянул ей в глаза сверху вниз. – И, вероятно, никогда не хватит. К сожалению, таково проклятье всех женщин, работающих с Демиургами. И со мной. А в дальнейшем – и с Мати, Дором, Ликой, Бикатой и прочими, кто предпочтет отыгрывать мужские роли. Знаешь, почему?

– Проклятье?

– Да. У самодержавного владыки не может быть друзей, просто по определению. Друг – тот, чьим мнением и чувствами ты дорожишь настолько, что готов пойти ему на уступки даже в ущерб себе. В результате друг правителя оказывается над законом. Даже если он полностью честен и порядочен, что случается крайне редко, его мнение может пойти вразрез с мнением правителя в ключевых вопросах. И если