Владимир Михайлов - Заблудившийся во сне

– Одно осталось, – сказал я. – Если мы пошлем туда живцом кого-то несерьезного, кому такое задание не по плечу – а они, надо полагать, знают наших людей, раз уж им известно обо мне, – противник сразу сообразит, что мы хотим их провести. Идти должен серьезный дример. Такой, чтобы они поверили. И чтобы он действительно смог заставить их побегать впустую. Кого вы наметили?

Я знал, что особого выбора у нас, к сожалению, не было: задача попала в ранг высшей категории сложности. И, согласно заданию, нельзя было попросить исполнителя в каком-нибудь другом бюро. Хотя…

– В этом ты прав, – согласился Тигр. – Мы бы послали Сизого, но в ПС уже известно, что первым номером он не ходок. А наши… гм… оппоненты – сто к одному – ориентируются в ПС вполне успешно. Так что Сизый останется вторым. А пойдет Борич.

– Я готов, – произнес Борич быстро.

– Погодите. А как с моим каналом?

– На твоем канале буду я, – ответил Корявый Дуб. – Тебя устраивает такая кандидатура?

– Вполне, – откликнулся я совершенно искренне.

– Итак: Борич – в шестую, Остров продолжает по старой схеме: знакомится с материалами. Боричу это не нужно, поскольку на самом деле он розыска вести не будет.

– Ну это еще как сказать, – обиделся Борич. – Может быть, мне как раз будет легче – потому, что меня они не ждут.

– Остров, ты все уяснил? – спросил Тигр, сделав вид, что реплика Борича прошла мимо его ушей. – Кстати, мы отправим Борича из шестой. Неизвестно, насколько хорошо они информированы о нашей кухне; если достаточно глубоко, то занятая им твоя палата станет лишним свидетельством того, что ты от операции отпал совершенно.

– Вас понял, – сказал я. – Только пусть Борич отдаст из шестой мою пижаму. Терпеть не могу, когда мои шмотки надевают посторонние лица.

– Даже по решению суда не стал бы, – заявил Борич надменно.

– На этом все, – завершил Тигр. – Или есть еще какие-то соображения?

– Не знаю, соображения это или сомнения, – проговорил Висячий Замок, – но что-то подобное у меня возникло. Эта история с выстрелом кажется мне какой-то несерьезной. Мы хотим сыграть игру – но не начали ли они подавать первыми? Хотелось бы подумать.

– Стреляли не холостыми, – сказал Тигр. – Значит, независимо от их замыслов, наша реакция будет восприниматься, как естественная, мало того – как единственно возможная.

«Ладно, – подумал я, – пусть философствуют. У них еще есть время для этого, а у меня – нет. Потому что уже сейчас за операцию отвечаю я. В первую очередь – я».

(Так у нас принято. С мгновения, когда определен основной исполнитель и принята схема, операцию ведет исполнитель и он же отвечает за нее.)

У меня оставалось ровно столько времени, чтобы просмотреть материалы, связанные с похищенным, а до того – выяснить, какой образ действий спланировали для меня компьютерщики с Большой Извилины. И столько же времени требовалось Боричу, чтобы подготовиться к неожиданному выходу.

К неожиданному? Наверное, это не совсем точно сказано. К непредусмотренному – да, так. Но неожиданностей для нас быть не должно.

Зачем составляются планы

В Большой Извилине властвовал обычный полусонный режим. Программисты, которых я про себя называл верблюдами за их отрешенно-пренебрежительное отношение ко всему остальному миру, торчали на своих местах и ничего вроде бы не делали; только на мониторах было движение, следовательно – жизнь.

Я прошел к третьему пульту. Это с него шли команды по разработке предварительных планов по снопространственным операциям. Именно предварительных – потому что настоящий, реализуемый план возникал всегда уже там, на месте, и зависел не столько от наших намерений, сколько от количества и качества непредсказуемых коррективов, которые Пространство Сна неизменно вносило в наши разработки.

Я вгляделся. На пятидесятидюймовом мониторе высвечивалось, как всегда, нечто, называемое нами «кипящий суп»: возникали, словно всплывая снизу, и в следующую секунду гасли или вновь тонули в месиве, в мгновенно закручивавшихся завихрениях, какие-то сложные кривые черт-те какого порядка, торы, эллипсоиды, вообще всякая стереометрия на любой вкус; от такого обилия любой дизайнер пришел бы в тихий восторг, для нас же это были всего лишь помехи. Никто не думал, конечно, что Большая Извилина (так именовался этот аппарат на институтском жаргоне) когда-нибудь окажется способной выдать что-то, похожее на реальную картину происходящего в какой-то точке ПС, где в этот миг не было ни одного дримера, с чьего спящего тела мы могли бы тут снимать сигналы подкорки: техника не изобрела еще преобразователей, которые смогли бы как-то соотносить слабенькие электромагнитные приборы, какими пользуются в мире яви, с тем непредставимым по мощности полем Духа, которое и образует само Пространство Сна со всем, в него входящим и в нем происходящим, и – в качестве, так сказать, отходов творчества – с нашим Производным Миром и всеми другими такими же мирами. Увидеть что-либо, реально происходящее в ПС, было и пока остается столь же затруднительным, как поймать изображение, зашифрованное в сигналах телецентра, при помощи натянутого на подрамник холста. Но программа давала машине возможность хотя бы приблизительно оценить порядок сложности сиюминутной обстановки в тех областях ПС, куда мы уже спроворились забросить маячки – предоставленные нам тем же далеким и неназываемым источником, который снабжал Систему всей серьезной техникой (с нашей точки зрения, это были сплошные черные ящики). Только в эти области нам и полагалось выходить: там мы могли рассчитывать на более или менее устойчивую связь с Явью, а в случае необходимости – и на срочную эвакуацию. Казалось бы, пустяковое дело, если вся эвакуация заключается лишь в том, чтобы разбудить спящего. В быту это и на самом деле не весьма сложно; но когда вы ушли за пределы непроизвольного сна, это оказывается порой очень и очень замысловатой задачей, в некоторых случаях вообще невыполнимой. Как вот, например, сейчас: хотя данных у меня не было никаких, но интуиция подсказывала, что работать придется совсем не в тех макроконах, где нам был обеспечен и стол, и дом, а сверх того – четкая связь и безопасность.

Я с минуту полюбовался на адское варево, потом уселся и кивнул оператору:

– Давай, авгур. Время жмет.

Оператор, по прозвищу Микрософт (именно так, а не Майкрософт; возможно, поименовали его так за малый рост), изобразил на лице невыносимое страдание: ему предстояло перевести понятия, подсказанные великой компьютерной логикой, на примитивный язык человеческих слов, только и доступный недоразвитым индивидуумам вроде меня. Однако в конце концов именно за это ему и платили деньги; он вздохнул и покорился.