Юрий Бурносов - Право хотеть

Итак, Фынь продолжил:

— Нет, ну а все-таки?

После этих глубоких по скрытому смыслу слов оставшиеся чиновники впали в возвышенное созерцание Великой Государственной Думы. Но Дума не думалась.

У китайцев всегда было много талантливых полководцев. Так как было с кем воевать — китайцев вокруг было много. Поэтому Фынь позвал:

— Генерал Тан Ли, каково ваше решение?

Тот поднялся и по-военному четко ответил:

— Я предлагаю уничтожить северных варваров всех до одного, прямо у стен столицы.

— Это хорошая мысль, генерал Тан Ли. Если других мыслей не поступит, я вспомню о вас. А теперь вы, генерал Сяо Ю:

Тот поднялся и по-военному четко ответил:

— Я предлагаю обойти варваров с юга и запереть их между столицей, горой Ань-Лунь, Желтой рекой и нашей доблестной армией. Терпя недостаток в пище и корме для своих ужасных лошадей, грязные степняки сдадутся все как один на безжалостную милость Вашего императорского Величества.

— Это хорошая мысль. Я о вас пока не забываю, генерал Сяо Ю. А теперь ваш черед, генерал О'Хара.

Поднялся самый молодой и самый незакомплексованный на уставной почве генерал:

— Вы меня, ваше Величество, еще бы назвали Мак Дональдсом. Я Чжи Чжао. Не больше, но, — он посмотрел на двух предыдущих генералов. — Но и не меньше. Так вот. Я мог бы предложить еще один идиотский план, к примеру — переловить всех крыс в городе и спустить их на варваров, чтобы те этих крыс слопали и поумирали в страшных муках. Но скажу то, что произойдет на самом деле. Я буду основываться на голых фактах и на великой науке об этногенезе. А произойдет следующее: варвары ворвутся в столицу, вырежут где-то в пределах одной трети населения, а не все сто процентов, как это принято в наших китайских разборках. Вас, ваше императорское Величество, в зависимости от вашего поведения или отравят или посадят на кол, предварительно вырезав у вас то, что им заблагорассудится. На трон взойдет какой-нибудь кривоногий плосколицый Шибыр-хан и объявит о воцарении династии Хань. Само собой, запрется на месяц с вашими наложницами в своих покоях. После чего всех оставшихся к тому времени в живых ваших чиновников и генералов возьмет к себе на службу. И лет эдак с полсотни продержится на своем яшмовом троне. Но не он сам, а его сын, который, наущаемый наложницей-китаянкой, его очень скоро отравит. Правление новой династии не будет сахаром, так как следует учитывать этногенетическое приближение хуннов к фазе обскурации. Возникнет химера — бездумное смешение бывших кочевников с коренными китайцами, которая поглотит всю пассионарность завоевателей. С севера и востока же явятся новые племена, находящиеся в фазе пассионарного подъема. Они сметут хуннов, рассеют их остатки по закоулкам Ойкумены и попытаются окитаиться, то есть, создать новую династию. Но, войдя в акматическую фазу пассионарного перегрева, только перережут друг друга. Вот тогда придет один из уцелевших великих китайских генералов и создаст новую китайскую империю. Я закончил.

— А этим великим китайским генералом будешь ты, Лу Мум Ба? — ехидно заметил Фынь.

— Учитывая мой возраст на данный момент, вполне возможно.

— Знаете, ребята, — обратился Фынь ко всем трем выступившим генералам. — А ведь следует рубить вам головы, а мне линять из столицы.

Но тут поднялся патриот из гражданских и убежденно заметил:

— Да мы их всех, гадов, ассимилируем!

— Кто? — удивился Фынь. — В вашем-то преклонном возрасте? И когда, этой же ночью?

— Ну, я это в смысле торжества нашей национальной китайской идеи в исторической перспективе, — несколько поправился патриот.

— А когда под вашим надзором вырезали все три с лишком миллиона жителей княжества Сяо по плану присоединения их земель к империи Ци, вы также руководствовались национальной идеей? — спросил Чжи Чжао.

— Ну, это все-таки было наше внутреннее, китайское дело. Мы, китайцы, своих в плен не берем! Таковы уж наши этические принципы, освященные гением предков!

— Ну, а что вы, мой юный друг можете добавить? — обратился Фынь к молодому чиновнику, фантазеру и начинающему фантасту.

И тот предложил:

— Предлагаю свалить на наших врагов небесный свод, и одним ударом покончить со всем этим.

— Ну что ж, уважаемые. Я что хочу сказать, — решил подытожить Фынь. — Речь идет в первую очередь о вас самих, я-то уйду в себя, а оттуда прямиком в Дао. Я это делать умею и люблю. А вот вы что будете делать?

— А что? — отозвался генерал Тан Ли. — По-моему все уже разъяснилось. Вы, Ваше императорское Величество уходите в себя. Мы, ваши верные слуги, на службу новой династии. Патриоты ассимилируют варваров в плане торжества национальной китайской идеи. А лет через пятьдесят-шестьдесят, как сказал коллега Ин Чу-Чун, у нас у всех будет хорошая возможность побороться за гармоничное устройство новой китайской династии. Что касается молодого человека из штатских, то мы все предоставляем ему карт-бланш. Пускай опускает на врагов небесный свод. Что до процента вырезаемого населения столицы, то спишем это дело на наши этические принципы и неуемную китайскую гордость, представив дело как героический подвиг народных масс. Вот стало быть как.

— Да нет, любезный. Вы меня не так поняли, — пожал плечами Фынь.

— Я имел в виду не то, что случится с вами, если в столицу войдут кочевники. Я имел в виду — что случится с вами, если я уйду в себя.

— Что? Что?.. — мысленно спросили все присутствующие.

— Вы представляете себе, что происходит со звездами, когда вселенная сжимается в точку? Нет? Вот то же будет с вами, когда я уйду в себя. Подумайте, господа.

С этими словами Фынь поднялся с трона и удалился в дальние покои.

И уж таковы ли плоды просвещения, или какие иные плоды подействовали. Только наутро кочевники были оттеснены от столицы, а затем, получив выкуп шелком и прочей ерундой, ушли обратно на север, в степи — довольные, сытые, богатые, свободные, по ходу дела планируя новый набег на следующий год.

Загадочен и непредсказуем Китай. В необозримые дали устремлено его будущее. И кто сможет остановить его, влекомого великой национальной китайской идеей к неограниченному расширению?

Шарманщик и буратинка

Марина Ясинская

Работа «случайного встречного» всегда меня привлекала. В моих глазах она была окружена заманчивым ореолом загадочности, мистики и тайны, и я мечтал о ней, сколько себя помню. Именно потому мое заявление о том, что я намереваюсь податься в «случайные встречные», не стало для отца неожиданностью. Однако мой выбор он все равно не одобрил.