Джек Вэнс - Тшай планета приключений.

Рейт указал на черную линию, шевелившуюся на горизонте: «Боюсь, это зеленые часчи. Пора возвращаться».

«Мерзкие бабы схватят меня, и опять посадят в клетку!» — голос девушки дрогнул. Ее самообладание — или безразличие — стало пропадать. «Они меня ненавидят, они что-то замышляют... что-то отвратительное! — она протянула руку. — Вот они идут! Пусти меня!»

«Одну? В степь?»

«Лучше в степь!»

«Я не подпущу их к тебе», — сказал Рейт. Он медленно подъехал к караван-сараю. Жрицы ждали в проходе между выходами скал. «Благородный человек! — воззвала мать-настоятельница. — Ты совершил достойный поступок! Ее не успели осквернить?»

«Не ваше дело!» — огрызнулся Рейт.

«Как то есть — не наше? Разве можно так отвечать?»

«Она принадлежит мне. Я отнял ее у трех бойцов. За возмещением ущерба обращайтесь к ним. Моя добыча остается за мной».

Жрицы от души расхохотались: «Смотри, как возомнил о себе, распетушился! Верни нашу собственность, или худо тебе придется! Мы — жрицы-монахини святилища Женских Таинств».

«Если вы посягнете на меня или на мою добычу, в ваше святилище доставят четырех мертвых монахинь», — сообщил Рейт и проехал мимо, во двор. Жрицы уставились ему вслед. Рейт соскочил с седла, помог девушке спешиться. Теперь, наконец, он понял, почему инстинкт заставил его броситься за илантами вопреки здравому смыслу.

«Как тебя зовут?» — спросил он.

Девушка задумалась — словно Рейт задал ей сложнейшую из загадок, и неуверенно ответила: «Мой отец — господарь Синежадентного дворца». Помолчав, прибавила: «Мы из касты Эгис. Иногда меня именуют Синежадентной Розой, а в незначительных случаях — Розой Красоты или Розой Катта... Мое цветочное имя — Иилин-Йилан».

«Довольно запутанная система», — заметил Рейт, на что девушка кивнула, как будто ей этот вопрос тоже представлялся чрезмерно усложненным.

«Как тебя зовут друзья?»

«Это зависит от их касты. Ты высокороден?»

«О, разумеется!» — отвечал Рейт, не видевший ни малейшей причины претендовать на низкое происхождение.

«Каковы твои намерения? Если я твоя рабыня, то дружеским именем пользоваться не пристало».

«У меня никогда не было рабынь, — сказал Рейт. — Искушение велико. Но я предпочел бы называть тебя дружеским именем».

«Тогда можешь звать меня Розой Катта — это формальное дружеское имя. Или, если хочешь, цветочным именем — Йилин-Йилан».

«На том и порешим — по крайней мере на ближайшее время», — Рейт оглядел огороженный двор и, взяв девушку за руку, отвел ее в зал караван-сарая, к столу у задней стены. Здесь он рассмотрел ее — Йилин-Йилан, Розу Красоты, Розу Катта: «Честно говоря, не понимаю, что мне с тобой делать».

На дворе жрицы в чем-то убеждали вожатого каравана, слушавшего спокойно и вежливо.

Рейт сказал: «Решение вопроса может от меня не зависеть. Я не уверен в правомочности своих действий».

«В степи нет законов, — ответила девушка, — здесь правит только страх».

К ним подошел Траз. Смерив девушку взглядом, он составил неблагоприятное мнение: «Зачем она тебе?»

«Хотел бы, по возможности, отвезти ее домой».

«Отвези меня — и ты никогда ни в чем не будешь нуждаться! — серьезно сказала девушка. — Я из знатного рода. Мой отец выстроит тебе дворец».

Эти слова, по-видимому, изменили суждение Траза в лучшую сторону. Он взглянул на восток, представляя дальний путь: «Не вижу ничего невозможного».

«Зато я вижу, — возразил Рейт. — Я должен найти космический бот. Если ты берешься сопровождать ее в Катт, пусть тебя ничто не останавливает — начни новую жизнь».

Траз с сомнением смотрел на жриц, стоявших снаружи: «Без бойцов, без оружия, как я буду сопровождать молодую женщину по степи? Нас продадут в рабство или убьют без разговоров».

В зал вошел вожатый Баоджиан. Приблизившись, он произнес ровным голосом: «Жрицы-монахини требуют, чтобы я удовлетворил их претензии — чего я не сделаю, так как переход собственности из рук в руки имел место за пределами каравана. Тем не менее, я согласился задать вопрос: каковы ваши намерения в отношении девицы?»

«Они вмешиваются не в свое дело, — сказал Рейт. — Девушка стала моей собственностью. Если они желают получить возмещение, пусть обращаются к илантам. Между нами нет и не было никаких обязательств».

«Разумное заявление, — отметил Баоджиан. — Жрицы сознают такое положение вещей, хотя и жалуются на судьбу. Я склонен согласиться с тем, что они оказались жертвами несправедливости».

Рейт посмотрел вожатому в лицо: «Вы шутите?»

'«Я мыслю в терминах имущественного права и обеспечения сохранности переданной собственности, — заявил Баоджиан. — Жрицы понесли существенный ущерб. Для отправления их обрядов необходима девица определенного рода. Они приложили значительные усилия, добывая подходящую участницу торжеств — только для того, чтобы потерять ее в последнюю минуту. Что, если они предложат вознаграждение за охрану имущества — скажем, половину цены сравнимой молодой женщины?»

Рейт покачал головой: «Потеря монахинь меня не волнует — так же, как их, по-видимому, не радуют ее свобода и благополучие».

«Подозреваю, что они мало расположены к веселью, несмотря на радостное событие, — согласился Баоджиан. — Хорошо, я им передам ваши замечания. Без сомнения, они прибегнут к другим средствам убеждения».

«Надеюсь, сложившаяся ситуация не приведет к каким-либо неудобствам в пути?»

«Разумеется, нет! — категорически заявил вожатый каравана. — Насилие и хищения полностью исключены. Моя коммерческая репутация зависит от безопасности пассажиров». Он поклонился и ушел.

Рейт повернулся к Тразу и присоединившемуся к ним Аначо: «Ну, что теперь?»

«Можешь прощаться с жизнью, — мрачно посоветовал Траз. — Жрицы — колдуньи. У нас в племени были такие. Мы их прикончили, и дела пошли лучше».

Аначо изучал девушку из Катта с холодной беспристрастностью, как животное: «Из породы золотых яо — чрезвычайно древняя раса, гибриды первоприбывших бронзовых и белых. Сто пятьдесят лет тому назад они возомнили о себе и затеяли постройку недозволенных механизмов. Дирдиры хорошо их проучили».

«Сто пятьдесят лет? Сколько дней в тшайском году?»

«Четыреста восемьдесят восемь... почему ты спрашиваешь? Это знает любой ребенок».

Рейт подсчитал в уме. Сто пятьдесят тшайских лет примерно соответствовали двумстам двенадцати земным годам. Совпадение? Или предки Розы Катта передали радиосигнал, из-за которого он очутился на этой планете?

Роза Катта взирала на Аначо с отвращением. «Ты — дирдирмен!» — сказала она хрипловатым голосом.