Андрей Балабуха - Нептунова арфа (с сокращениями)

Шестьдесят часов Аракелов уже отработал. И скрепя сердце Зададаев разрешил ему вести поиск в продолжение желтого времени. "Пять часов, и ни минутой больше", - отстучал он, передавая Аракелову задание. Он прекрасно понимал, что шансы найти связку с измерителями за пять часов ничтожны. Но повторный спуск батиандра допускался согласно требованиям медицины не раньше, чем через пять суток. А потому попытаться было необходимо.

Желтое время у Аракелова давно вышло, а он все еще не появлялся в баролифте. Зададаев сидел в пультовой и курил не переставая. Наконец, батиандр появился. Зададаев вздохнул и скомандовал подъем.

В ответ на разнос, который устроил ему Зададаев, Аракелов рассмеялся: "Да что вы, Константин Витальевич! Какой из меня лихач? Трезвый расчет, не больше. Просто я нашу медицину как свои пять пальцев знаю и вношу поправочный коэффициент на перестраховку. Знаете, у нас на курсах практику вел старик Пигин, так он любил говаривать: "Подводники делятся на старых и смелых; мальчики, доживайте до седых волос!" Вот я так и стараюсь..." Зададаев рассмеялся, - ну что ты с таким будешь делать? На вопрос о потерянных приборах Аракелов, пригорюнившись, развел руками: "Простите, Константин Витальевич..." Зададаев махнул рукой: ладно, мол, главное - сам цел, но Аракелов продолжил: "Не сумел я их сам вытащить, придется теперь аквалангистам поработать: я трос к скобе баролифта привязал..."

Несколько дней после этого Аракелов ходил в героях, а начальник экспедиции и капитан клялись ему в вечной любви. Это было всего два месяца назад. А сейчас...

Зададаев взглянул на капитана и увидел, что тот улыбается.

- Иди, иди... Господин оберсубмаринмастер. Встречай своего духа.

Капитан тоже ничего не забыл. Зададаев кивнул ему и сбежал по трапу.

Прежде всего он зашел в лазарет. Дежурил Коновалов - каково, однако, с такой фамилией быть врачом, сообразил вдруг Зададаев. Раньше ему это почему-то не приходило в голову. Впрочем, терапевтом Коновалов был неплохим, хотя от обилия практики на "Руслане" отнюдь не страдал. Минут пятнадцать они поболтали о том о сем, потом Зададаев попросил снотворное.

- Зачем? - В глазах Коновалова вспыхнул алчный огонек.

- Да так, не спится что-то, - уклончиво ответил Зададаев.

- Давайте-ка я вас посмотрю, - радостно предложил Коновалов.

- Спасибо, Владимир Игнатьевич, как-нибудь в другой раз, - отказалс Зададаев со всей возможной любезностью. - Сегодня никак не могу, дела. Вот на днях непременно загляну, покажусь толком, может, в самом деле что-нибудь там не в порядке, - постарался он утешить эскулапа.

- Знаю я вас, - тоскливо вздохнул Коновалов. - Здоровы больно. Разве что ногу кто сломает, так и то не мне, а Женьке работа, - завистливо добавил он.

Зададаеву стало смешно.

- В следующий раз обязательно, - серьезно пообещал он. - А сейчас просто дайте мне какое-нибудь снотворное.

Коновалов встал, подошел к шкафу в углу приемной, выдвинул один ящик, потом другой, наконец, достал ампулу для безукольной инъекции.

- Вот, - сказал он, протягивая ампулу Зададаеву, - и безобидно и надежно. Приставьте ее к сгибу руки присоской, через сорок пять секунд содержимое впитается, а через пять минут вы будете спать сном праведника.

- Спасибо, - сказал Зададаев, бережно укладывая ампулу в нагрудный карман рубашки. - И клятвенно обещаю, что на днях приду для самого детального осмотра - как только будет время.

- Оставили-таки лазейку, - ухмыльнулся Коновалов. - Так я и знал: придете, когда курносый рак на горе свистнет...

- Что вы, - возмущенно возразил Зададаев, - минимум на день раньше!

И поспешно ретировался, потому что Коновалов явно искал взглядом предмет потяжелее, собираясь расправиться с посетителем, как Лютер с чертом.

Зададаев взглянул на часы: до тех пор, пока медики выпустят Аракелова из "чистилища", оставалось еще больше часа. Пожалуй, можно было и пообедать. Не только можно, но и нужно - за всей суетой днем он не успел этого сделать. Зададаев направился в столовую.

Народу здесь было мало. Зададаев подошел к окошечку раздачи, посмотрел меню. По такой жаре стоило бы взять чего-нибудь такого... Ага, окрошка. Увы, окрошки не оказалось. Кончилась. Оно и понятно - время уже отнюдь не обеденное. Пришлось взять холодный свекольник (и то последнюю порцию) и плов. Плов, надо сказать, у здешнего кока получался изумительный, сплошное таяние и благоухание. И если плов значился в меню, Зададаев брал его, не раздумывая. Поставив на поднос тарелки и высокий стакан с кофе гляссе, Зададаев направился к заранее облюбованному столику. В открытый иллюминатор временами плескал в столовую не то чтобы ветер, но все-таки глоток-другой свежего воздуха; прямо над головой крутился лениво вентилятор, заставляя чуть заметно подрагивать кончики бумажных салфеток в пластмассовом стакане.

Зададаев придвинул к себе тарелку со свекольником и принялся за еду. Только сейчас он понял, насколько проголодался. Пожалуй, возьму вторую порцию плова, подумал он.

За соседним столиком потягивали кофе океанолог Генрих Альперский и вездесущий Жорка Ставраки. Говорили они негромко, и Зададаев не стал прислушиваться.

- Константин Витальевич, - обратился вдруг к нему Генрих, - что тут Жорка заливает?

- М-м-м?.. - промычал с набитым ртом Зададаев, пытаясь придать этим нечленораздельным звукам вопросительную интонацию.

- Я не заливаю, - обиделся Ставраки. - Я просто рассказываю, как наш дух труса спраздновал.

- Ну и как? - спросил Зададаев, чувствуя, что молниеносно звереет. Нет, подумал он, так нельзя. Спокойнее надо. Ведь ясно же, что так и будет. Только не легче от того, что ясно...

- Очень просто, - охотно пояснил Ставраки. - Побоялся из баролифта выйти. Патрули с Гайотиды-Вест взорвались, вот он и струсил... Хорошо еще, что не все у нас такие - нашлась светлая голова, "Марту" угнала и сделала дело, спасла этого американца... Так ведь?

- Неужели так, Константин Витальевич? Не верю, - убежденно сказал Генрих. - Я Сашку не первый день знаю, не мог он...

- Нет, не так, Георгий Михайлович, - сухо сказал Зададаев, сдерживаясь, чтобы не наговорить резкостей. - Аракелов действовал абсолютно правильно, и все его действия я полностью одобряю. А той светлой голове, что "Марту" угнала, насколько я понимаю, сейчас мастер дает выволочку по первому разряду. И вряд ли я ошибусь, если предположу, что этой светлой голове небо с овчинку покажется.

- Неужто выговор вкатит? - сочувственно спросил Ставраки.

- Надеюсь, выговором ваш герой не отделается.

- Спишут? - ахнул Генрих. О таком он еще, пожалуй, и не слыхал.

- Все может быть, - не без злорадства сказал Зададаев.