Роджер Желязны - Последний защитник Камелота (сборник)

— Космолет.

— Да, — ответил он и взял ее руку.

— Полный людей.

— Думаю, их там не так уж много.

— Грустно.

— Но это же скорее всего то, чего они хотят или хотят хотеть.

— И все равно это грустно.

— Да. Сегодня. Сегодня вечером это грустно.

— А завтра?

— Наверное, тоже.

— А где твое былое восхищение благородным концом, мирным уходом?

— Теперь это не так занимает мои мысли. Есть многое другое.

Они следили, как загораются звезды, пока не сомкнулся мрак, пронизанный смутным сиянием и холодом. И вот:

— Что станется с нами? — сказала она.

— Станется? — повторил он. — Если тебе хорошо так, то ничего менять не надо. А если нет, скажи мне, что не так.

— Ничего, — ответила она. — В этом смысле — вообще ничего. Так, какой-то страх. На душе кошки скребут, как говорится.

— Ну, тогда поскребу и я, — сказал он, поднимая ее словно перышко.

И со смехом унес ее в хижину.

А позже, много позже он вырвался из глубин словно наркотического сна — или его разбудили ее рыдания. Что-то случилось с его чувством времени — казалось, прошло много минут, прежде чем ее образ зарегистрировался, а промежутки между ее рыданиями казались неестественно долгими и растянутыми.

— Что… это? — спросил он, вдруг осознав легкое жжение в бицепсе.

— Я не хотела… чтобы ты… просыпался, — сказала она. — Пожалуйста, постарайся снова заснуть.

— Ты из Центра, так? Она отвела глаза.

— Неважно, — сказал он.

— Усни. Пожалуйста. Не теряй…

— …того, что требует седьмой пункт, — докончил он за нее. — Вы всегда свято выполняете условия контракта.

— Это не все… для меня.

— Ты в тот вечер сказала правду?

— Это стало правдой.

— Ну конечно, другого сейчас ты сказать не можешь. Седьмой пункт…

— Негодяй! — воскликнула она и дала ему пощечину.

Он засмеялся, но его смех оборвался. На столе рядом с ней лежал шприц и две пустые ампулы.

— Двух инъекций ты мне не делала, — сказал он, и она отвела глаза. — Быстрее! В Центр, чтобы нейтрализовать эту дрянь.

Она покачала головой:

— Уже поздно. Обними меня. Если хочешь мне помочь, обними меня.

Он обвил ее всеми своими руками, и они лежали так, пока приливы ветра накатывались, дули, замирали, оттачивая и оттачивая свои лезвия.

Мне кажется…

Я расскажу вам о существе по имени Борк. Оно родилось в сердце умирающей звезды. Часть человека и части многого другого. Если эти части выходили из строя, человеческая часть отключала их и чинила. Если она выходила из строя, они отключали ее и восстанавливали. Оно было создано столь искусно, что могло существовать вечно. Но если бы часть его умерла, остальные могли бы функционировать и дальше, воспроизводя действия, которые прежде совершало цельное существо. И в одном месте у моря, у кромки воды ходит предмет, тыча длинной металлической вилкой в другие предметы, вынесенные на песок волнами. Человеческая часть — или часть человеческой части — мертва.

Выберите из этого что вам угодно.

Игра крови и пыли

Они спланировали к Земле и заняли позиции в астероидном поясе.

Потом обозрели планету, два с половиной миллиарда ее обитателей, их города и технические достижения.

Через некоторое время заговорил тот, который занял передовую позицию:

— Я удовлетворен.

После долгой паузы второй сказал, достав малую толику стронция-90:

— Подходит.

Их сознания встретились над металлом.

— Валяй, — сказал тот, у кого был стронций. Другой изолировал время, обеспечил антиподные дорожки и сказал занимающему заднюю позицию:

— Выбирай.

— Вот эту. Первый снял стаз.

Одновременно оба осознали, что первые частицы радиоактивного распада понеслись в направлении, противоположном выбранному.

— Признаю себя проигравшим. Выбирай.

— Я — Пыль, — сказал занимающий переднюю позицию. — Три хода каждому.

— А я — Кровь, — ответил другой. — По три хода. Согласен.

Они покинули данную хронопоследовательность и просмотрели историю планеты.

Затем Пыль слетала в палеолит, подняла и обнажила рудные залежи по всему югу Европы.

— Первый ход сделан.

Кровь размышляла неисчислимое время, затем направилась во второй век до нашей эры и вызвала множественные кровоизлияния в мозг Марка Порция Катона, когда он встал в римском сенате в очередной раз потребовать, чтобы Карфаген был разрушен.

— Первый ход сделан.

Пыль вступила в четвертое столетие нашей эры и ввела пузырек воздуха в артерию спящего Юлия Амвросия, Льва Митры.

— Второй ход сделан.

Кровь направилась в Дамаск восьмого века и проделала то же самое с Абу Искафаром в комнате, где тот вырезал кудрявые буквы на маленьких кубиках из твердого дерева.

— Второй ход сделан. Пыль проанализировала игру.

— Тонкий ход!

— Благодарю.

— Но сдается мне, не самый лучший. Вот смотри. Пыль навестила Англию семнадцатого века и утром до обыска удалила все следы запрещенных химических опытов, которые стоили жизни Исааку Ньютону.

— Третий ход сделан.

— Отличный ход. Но думаю, я тебя побью. Кровь посетила Англию в начале девятнадцатого века и отделалась от Чарльза Бэббеджа.

— Третий ход сделан.

Они передохнули, оценивая новое положение вещей.

— Готова? — спросила Кровь.

— Да.

Они вернулись в хронопоследовательность в той точке, где ее покинули.

Это заняло лишь миг. Точно хлыст щелкнул внизу под ними.

Они вновь ее покинули, чтобы теперь, зная общий результат, изучить воздействие каждого хода в отдельности.

Они наблюдали развитие событий.

Юг Европы процветал. Рим был основан и стал могучим на несколько веков раньше, чем до того. Греция была завоевана, прежде чем пламя Афин успело разгореться. Из-за смерти Катона Старшего последнюю Пуническую войну отложили, и Карфаген продолжал шириться, распространяя свою власть на восток и юг. Смерть Юлия Амвросия помешала возрождению митраизма, и государственной религией в Риме стало христианство. Карфагеняне подчинили себе весь Ближний Восток. Митраизм был признан их государственной религией. Столкновение произошло только в пятом веке. Город Карфаген был разрушен, и западная граница его империи отброшена к Александрии. Пятьдесят лет спустя папа объявил крестовый поход. В течение следующего века с четвертью крестовые походы следовали один за другим довольно регулярно, что привело к дальнейшему дроблению Карфагенской империи и вскормило в Италии чудовищную бюрократию. Войны прекратились, границы были установлены, Средиземноморье оказалось в тисках экономической депрессии. Дальние провинции ворчали на налоги и насильственную вербовку в армию, а затем восстали. Общая анархия, которая последовала за этими войнами, привела к эпохе, сильно напоминавшей Средневековье в первоначальной хронопоследовательности. В Малой Азии книгопечатание изобретено не было.