Игорь Гетманский - Цена бессмертия (сборник)

Ознакомительный фрагмент

Я опустил голову и отвалился от растрескавшейся стеклянной стены. Яму заливали пеной. Значит, живых на дне не было…

Заговорили мощные динамики космопорта. Все пассажирские рейсы откладывались на неопределенный срок. Людей приглашали к эвакуации из здания. В залах забегали полицейские и сотрудники охраны. Народ повалил к выходу на площадь.

Меня вынесло на улицу вместе со всеми и прибило к очереди на такси. Меня толкали, о чем–то спрашивали, вокруг мелькали испуганные лица, звучал детский плач, кто–то кого–то искал, кто–то громко выкрикивал чье–то имя, кто–то за моей спиной спорил с полицейским — я слышал и не слышал все это, видел и не видел, отвечал и все–таки молчал…

Перед глазами стоял столб крутящегося огня. А губы шептали: «Как же так, Томми?.. Как же так, черт меня возьми!.. Как же я тебя подставил! Как так получилось, парень?»

— Куда едете? — спросил меня грубый голос. Я очнулся и с удивлением посмотрел на стоящий передо мной автомобиль такси. Голос доносился оттуда. Я не заметил, как подошла моя очередь.

— В госпиталь БЗС, — еле слышно проговорил я.

— Знаю такой, — ответил водитель. — Садитесь.

Я не помню, как добирался до места. О чем спрашивал грубоватый водитель и что я отвечал, где мы ехали. Все для меня слилось в один ровно гудящий, как мотор автомобильного двигателя, бессмысленный и ненужный поток образов и слов. Когда машина остановилась перед воротами госпиталя, я как будто очнулся. Молча расплатился с таксистом, прошел к больничному КПП, предъявил свое удостоверение и, как и обещал Макс Грипп, был беспрепятственно пропущен на территорию.

Я зашагал по аллее, обсаженной огромными старыми, начинающими сбрасывать жухлые коричневые листья тополями. И не думал ни о чем, просто смотрел вперед, на серый больничный короб в конце пути.

Солнце пропало, подул сильный ветер. Он бил мне в лицо, раздирал на груди куртку, осыпал дождем сырых осенних листьев… Он был холодный и злой, этот ветер, но я не отвечал на его домогательства. Я еще не понимал самой сути происходящего и, наверно, не мог ее понять в тот час, но уже знал, что все изменилось. И что ветер — скорее союзник, нежели враг. Он — вестник злых перемен, он прилетел с той стороны, чтобы предупредить, и этим сделал немало…

Подходя к зданию больницы, я достал из кармана куртки телефон и выцедил замороженными губами номер главного редактора «Галактик экспресс». Он, знал я, все сделает лучше меня.

— «Небесный омнибус» потерпел крушение при старте с космодрома, — сказал я Старику. — Журналист Томас Рой погиб.

Старик не произнес ни слова в ответ. Я не слышал даже его дыхания.

— Вы слышите меня? — спросил я.

— Да, — ответил он. — Ты цел?

— Цел. — Мой голос звучал бесстрастно. — Но вышло так, что я отправил своего коллегу на смерть.

Старик ничего не ответил мне, и я прервал связь.

Глава 3 МЕРТВЫЙ ШУТНИК

Прежде чем пойти в палату к Лотте Ньюмен, я попросил медсестру проводить меня к лечащему врачу. Им оказался седеющий мужчина средних лет с озабоченным взглядом. Он оторвался от компьютера и, услышав мое имя, встал и пожал мне руку.

— Профессор Грипп рассказывал о вас, мистер Рочерс. — Он сдержанно улыбнулся тонкими губами. — Рад познакомиться. Доктор Вебстер, к вашим услугам. — И замолчал, вопросительно глядя на меня.

— Как она, док?

На его лицо набежала легкая тень. Он предложил мне сесть, и мы опустились в кресла напротив друг друга.

— Физически она здорова, — раздумчиво заговорил доктор Вебстер. — Но смерть мужа явилась для нее сильнейшим потрясением. Тем более та картина, свидетелем которой она была… Сама она молчит, но профессор ввел меня сегодня в курс дела… Вы, насколько я знаю, находились рядом с миссис Ньюмен, когда она увидела труп мужа? — спросил он.

Я утвердительно кивнул. Он подождал, не произнесу ли я каких–то слов. Но говорить у меня не было никакого желания. Вебстер замялся — с таким видом, как будто собрался задать мне вопрос. Но спрашивать ничего не стал, за что я остался ему благодарен.

— В общем, — продолжил он, — она в депрессии. Но это полбеды. Картина заболевания отягощается ярко выраженной фобией. Причину страха она не называет. Но боится остаться одна. Тревожно спит. Просит, чтобы медсестра не закрывала дверь в ее палате и почаще навещала.

— По–моему, это неудивительно, — заметил я. — Меня тоже до сих пор трясет от того, с чем мы столкнулись.

Вебстер как–то странно посмотрел на меня, но ничего не сказал. И встал из кресла. Я поднялся вслед за ним.

— Поговорите с ней сами, — спокойно сказал он. — И, возможно, вы поймете мою тревогу и сделаете то, что пока не удалось мне: разгадаете причину странного страха миссис Ньюмен. После посещения ее палаты зайдите, пожалуйста, ко мне и расскажите о своих впечатлениях.

— Спасибо за консультацию, доктор. Непременно зайду, — ответил я и направился к Лотте.

Я нашел ее в небольшом уютном помещении, которое никак нельзя было назвать больничной палатой — скорее вполне приличным одноместным гостиничным люксом. Стандартная обстановка — пара кресел, диван, журнальный столик, симпатичное бра… На небольшом столе в углу стоял компьютер. Он работал в режиме телеприема, и на экране монитора беззвучно мелькали кадры городской хроники.

Дверь в палату была открыта. Лотта сидела на диване, боком ко мне, уставившись в монитор. Лица ее я не видел. На ней красовался яркий легкомысленный короткий халатик, туго стянутый на осиной талии пояском. Ее стиль, подумал я о вовсе не больничном Лоттином одеянии — видимо, из дома захватила. Собрался с силами, улыбнулся и решил было сказать что–то шутливое насчет этого. Если у Лотты депрессия, думал я, надо вести только легкие беседы…

Она услышала шаги и повернулась ко мне лицом.

Я не думал, что дело так плохо. Мне казалось, что спокойная обстановка и антидепрессанты сделают свое дело — даже за те короткие двенадцать часов, что я и Лотта не виделись. Но нет. Осунувшееся лицо моей бедной подруги с огромной сине–багровой гематомой над правой бровью выглядело хуже некуда. Но это было не главное. Ее запавшие глаза — вот что пугало. Еще вчера вечером они были чистыми и бирюзовыми, сегодня — подернуты мутной болотной пеленой. И они не выражали ничего, кроме страха.

Увидев меня, Лотта порывисто встала.

— Дэнни, ты пришел!.. — И прижалась ко мне всем телом.

Я обнял ее за плечи и почувствовал, как она дрожит. Что с тобой, девочка? Почему ты так испугана?

Она не дала мне времени задать эти вопросы.