Георгий Мартынов - Звездоплаватели-трилогия(изд. 1960)

С самого отлёта с Земли ещё ни разу не раздавался на нашем корабле грозный сигнал.

Стремительно пролетел мимо меня Камов и кинулся к пульту.

Я не бросился за ним, а остался там, где меня застала тревога. Пайчадзе, находившийся в этот момент у окна застыл на месте, не спуская глаз с командира. Моё тело напряглось в ожидании команды, в готовности немедленно выполнить её, какова бы она ни была.

Но никакой команды не последовало.

Корабль неожиданно вздрогнул, и меня с силой бросило на стену. Страшный грохот тугой волной ударил в уши. Мысль о катастрофе мелькнула на короткую секунду, а в следующую я уже понял, что случилось: Камов без предупреждения включил один из двигателей. Впервые я без шлема услышал его работу.

К счастью для нас, чудовищный грохот продолжался не более пяти секунд. Снова настала тишина, и я почувствовал себя свободным от неожиданной тяжести. У меня кружилась голова и сильно звенело в ушах. Я видел у пульта сосредоточенно-серьёзное, но спокойное лицо Камова и понял, что неведомая опасность миновала.

— К левым окнам! — крикнул Сергей Александрович. — Мельников, к съёмке! — И прильнул к перископу.

Я бросился к киноаппарату, вмонтированному в левую стенку корабля, и, ещё ничего не понимая, молниеносно открыл объектив и включил ленту. Затем с лихорадочной быстротой схватил переносную камеру и открыл «своё» окно.

Сначала я ничего не увидел. Как всегда, тёмная бездна была усеяна бесчисленными точками немигающих звёзд. Всё было как всегда.

Но вот впереди нас из-за борта корабля начала выступать ярко освещённая изломанная линия края какого-то исполинского предмета. Он быстро увеличивался в размерах, вырастая на глазах, и, казалось, со страшной быстротой нёсся прямо на корабль.

Я видел причудливые нагромождения скал, острые скалы, глубокие чёрные трещины — сверкающую в лучах солнца колоссальную гору, готовую раздавить маленький звездолёт, который бесстрашно мчался ей навстречу.

Момент — и бесформенная глыба поравнялась с окном корабля, закрыв собой всё видимое пространство. До неё было так близко, что, казалось, стоило протянуть руку, чтобы дотронуться до светло-серой поверхности, по которой, прыгая на выступающие скалы и проваливаясь в глубокие ущелья, с молниеносной быстротой промчалась тень нашего корабля.

Показался неровный, ломаный край, и вся масса как бы растаяла в пространстве позади нас. Видение исчезло с непостижимой быстротой. Снова спокойно сверкала звёздная глубина мира. Необъятная пустота вновь распахнулась вокруг корабля, и казалось, что и не было никогда уродливого обломка, промчавшегося мимо и едва не прекратившего наш космический рейс.

Всё заняло не больше двадцати секунд.

Ошеломлённый и даже, пожалуй, немного испуганный, я машинально остановил аппарат. Снимать больше было нечего.

Камов глубоко вздохнул. Его лицо было очень бледно. Он вынул платок и усталым движением вытер лоб.

— Что это было? — тихо спросил я Арсена Георгиевича.

— Астероид. Одна из карликовых планеток, неизвестная астрономам.

— Мы первые увидели её, и… так близко, — прошептал Белопольский.

— На подобную встречу был один шанс из миллионов, — сказал Камов, — но я никогда не прощу себе моего самоуверенного заявления, что она невозможна.

— Зачем так говорить? — нахмурился Пайчадзе. — Опасаться встречи с астероидом надо за орбитой Марса. Там главный пояс. Вблизи орбиты Земли они редки. То, что произошло сейчас, совершенно исключительный, редчайший случай.

— Но этот редчайший случай мог стоить вам жизни, — сказал Камов.

— И вам также, — вмешался Белопольский. — Предупредить подобное столкновение современная техника ещё не в состоянии. Если бы оно произошло, то никто не был бы виноват.

Камов молчал несколько секунд.

— Вы, конечно, правы, — сказал он. — Я виню себя только в том, что говорил о невозможности встречи. Это полезный урок, и не только нам, но и всем звездоплавателям будущего. Кто дежурит у пульта?

— Я, — ответил Белопольский.

— Продолжайте дежурство!

И с этими словами Камов покинул обсерваторию.

— Вы собирались отдохнуть? — обратился ко мне Пайчадзе, когда за командиром корабля закрылась дверь. — Идём вместе. На сегодня хватит.

Войдя в каюту, мы удобно расположились в своих сетках по обе стороны круглого окна.

— Я всё думаю о фразе Константина Евгеньевича, — сказал я. — Помните, он говорил, что современная техника не в состоянии предотвратить подобное столкновение. Но разве невозможно соединить радиопрожектор с каким-нибудь автоматом, который бы изменил полёт корабля в случае появления препятствия, снабдить корабль подобием автопилота?

— Такого прибора нет, — ответил Пайчадзе. — Что возможно на самолёте, невозможно на космическом корабле. Не забывайте — мы летим по инерции. Двигатели не работают. Чтобы изменить направление полёта, надо включить их. Предварительно рассчитать, столкнётся появившееся тело с кораблём или нет, в какую сторону надо повернуть корабль, никакой автомат не может. Пока не может, — прибавил он. — В будущем такой аппарат будет.

— Об этом я не подумал. Остаётся радоваться, что случай благоприятствовал нам.

— «Случай»! — повторил Пайчадзе. — У нашего командира верный глаз, твёрдая рука. В момент встречи я наблюдал один объект прямо впереди и, когда появилась эта маленькая планетка, заметил её сразу после сигнала тревоги. Она находилась правее и выше линии нашего полёта. Было неизбежно столкновение. Её траектория пересекала путь корабля. Любой на месте Камова свернул бы в сторону, но Сергей только затормозил корабль, настолько, чтобы пропустить планету перед носом звездолёта. Нужен безошибочный глазомер и большое хладнокровие, чтобы решиться на такой манёвр. Учтите, — у него не было ни одной секунды на размышление.

Арсен Георгиевич говорил внешне спокойно, но я обратил внимание, что он назвал Камова по имени. Это происходило только тогда, когда Пайчадзе бывал сильно взволнован.

— На каком расстоянии от планеты мы пролетели?

— Не больше шестисот метров.

Только сейчас я понял всю величину опасности, которой избежал наш корабль.

— При таком маленьком расстоянии планета могла притянуть нас к себе, — сказал я.

— При скорости корабля, — ответил Пайчадзе, — этот крохотный член солнечной системы не мог оказать никакого действия. Корабль не отклонился от своего пути ни на один миллиметр. Даже тело величиной с Луну не повлияет заметно на звездолёт, летящий со скоростью двадцати восьми километров в секунду. А такая крошка и подавно.