В Храмов - Сегодня - позавчера_3

Ходили, прогуливались, вели непринужденный разговор ни о чём - "о погоде и молодёжной моде". Пока не запылил ЗиС.

- Вести, - выдохнул я.

Двоякое чувство возникло - не хотелось его видеть, не хотелось получать цэу от командования, хотелось, "чтобы лето не кончалось". И в это же время я ждал ЗиСа. Не столько "туда" хотелось, сколько давила невозможность "тут" оставаться. Как ни притворяйся, моё место - там. Потому дальнейшее нахождение вне боя несло негативный окрас. Кроме чувства неопределённости и "зависания вне координат", ещё и слегка погрызывала совесть. Чувство такое же, как у ребёнка отобрал конфету и ешь у него на глазах. Это и есть - Зов Долга?

Когда мы вернулись, кемпинг уже свернули. Нам предписывалось выдвигаться на аэродром, расположенный в полусотне километров, там нас подберут самолёты. На них мы и вылетим в "распоряжение управления кадрами". Если не ошибаюсь - это в Москве. Интересно, её восстанавливают или до Победы отложат? Вот и узнаем.

Небесная гавань.

Аэродром - это слишком громкое название. Выровненная земляная полоса на поле - вот и весь аэродром. Построек - никаких. Несколько палаток и землянок. Стоящие под открытым небом обслуживающие грузовики, бочки в два яруса. И ни одного самолёта. Навес около полевой кухни. Две деревянные каланчи с болтающимися на них полосатыми конусами для определения ветра. ВВП подскока, не более. Да, так оно и оказалось. ВВП использовался как пит-стоп перегоняемым с Дальнего Востока ленд-лизовским бомбардировщикам. На них нам и придётся лететь. Надеюсь, не в бомболюке? Вместо бортстрелков? Ого, с комфортом! Самолёты шли только с перегоняющими их пилотами, места были.

Это всё мне рассказал однорукий летун - комполка. Без руки - он точно отлетался, но его организаторский опыт пригодился. Но, видимо, без неба ему - край. Солнце ещё высоко, а от него уже перегаром несёт.

А самолёты ждут только завтра. Потому нам предложили "чувствовать себя как дома" и пригласили в "столовую" на ужин.

За ужином, под стопочку, рассказал ту самую каноническую байку про корову в бомболюке - "Жить захочешь - не так раскорячишься!", спел не менее канонические - "На честном слове и на одном крыле", "Опустела без тебя Земля" и ещё несколько песен, имеющих отношение к людям-птицам.

Надо ли говорить, что мы стали "свои в доску"? Или как у них, небо-жителей: "в плоскость", "в стабилизатор"? Со склада тут же нам были выданы американские кители и фуражки, вместо "неуставных" гражданских одежд, мне перепала кожаная куртка-пилот. Ленд-лизовская. Максимального размера, чтоб на "доспех" налезла. И ленд-лизовские же солнцезащитные очки. Бомберы были американскими, шли в комплекте с экипировкой, которая, частенько, до фронтовых полков просто не "долетала", оседая в таких вот складах таких вот "аэродромов подскока". Та же история и с НЗ. Мне раздухарившийся комполка предлагал ещё и кольт в новенькой кобуре, но я взял только портупею, а от кольта отказался. ТТ меня вполне устраивал. И с боезапасом попроще. А вот Брасень устроил тут "фондовую биржу" меняя "шило на мыло" - целебную медвежатину на ленд-лизовский импорт. А потом будет кольтами добывать что-либо нужное мне. Потому - пусть. Хотя это и называется тут спекуляцией и осуждается.

Я выпил стопочку для приличия и стал выкручиваться, чтобы и не пить и хозяина стола не обидеть. И в самый разгар застолья пришлось сваливать, летун стал чрезмерно настойчив до: "ты меня уважаешь?". Удостоил осуждающего взгляда Кадета, сливавшего в себя стопку за стопкой, прошёл до стоянки нашего транспорта, взял медвежью шкуру и пошёл к ближайшему пригорку с редкими кустами какими-то на нём.

Расстелил шкуру, завалился на неё, положив голову медведя под свою. И стал любоваться закатом через солнцезащитные очки. Очки, кстати, были очень похожи на те, в которых Сталлоне снимался в фильме "Кобра". Сам фильм я не помнил, но у меня плакат этот год висел в комнате.

- Виктор Иванович! - услышал я голос докторши.

Я откликнулся. Она подошла, присела на медвежью шкуру по моему приглашению, скромно поправляя юбку, потупив взор.

Сама пришла. Решила взять инициативу в свои руки?

Сидит, молчит. Я так же молча лежу. А что говорить? Мы взрослые люди. И так понятно, что произойдет. Зачем слова? Преумножать ложь?

Я протянул руку и погладил такое родное лицо. Как же она похожа на мою жену! Докторша, как котёнок, потерлась щекой о мою руку. И кинулась на меня, целуя.

Она лежала у меня на груди, пальчиками поглаживая шрамы. Я, лёжа, курил.

- Как порядочный человек, я теперь обязан тебе предложить стать моей женой, - сказал я, выпустив дым в куст.

Она укусила меня:

- Ночью вы все готовы жениться, а утром - знать - не знаю?

- Я не все. Я - серьёзно.

- Не надо, Витя. Меня всё устроит. И военно-полевой женой. И вообще никем.

- Экая ты покладистая! Миленький мой

Возьми меня с собой

Буду в краю далёком

Я для тебя чужой

- Обижусь.

- На обиженных воду возят. Ты мне лучше скажи, почему к Даше не ревновала?

- Ревновала. И ещё как! И сейчас ревную. Её ты - полюбил. А я - так, чтобы опустевшее место заполнить. Думаешь, я не вижу? Вижу! И - согласна. А Даша мне сразу сказала, что ты и она - временно. И я - ждала.

Она села. Красивая, стройная. Не худосочная вобла, как принято в моё время, а в "мясе", спортивная, как я люблю. Я тоже сел, переложил копну тёмных волос с груди за спину. Незачем прятать красоту.

- Витя, я вся перед тобой. У ног твоих. Не спеши слова и предложения бросать. Детей у меня никогда не будет, даже Даша не смогла ничего сделать. Вырезанное - не вылечишь.

Я убрал её руки с её паха. С недавних пор я очень хорошо видел в темноте, света звёзд и луны хватало, чтобы разглядеть шрам у неё на животе. Она заплакала, я поднял её лицо, губами снял слёзы с её лица.

- После войны миллионы детей останутся без матерей и отцов. Сколько детей ты сможешь обогреть и приласкать? На скольких хватит тепла твоего сердца?

Я её повалил, стал целовать.

- Ты сможешь воспитывать чужих детей?

Я не ответил. Ответил, но не словами. И ей тоже стало не до слов.

Разбудил нас Громозека.

- Не замёрзли, голубки?

- Медвежья шкура оказалась очень тёплой. Хотя, ещё пахнет зверем. Отвернись, бесстыдник! И не смей пялиться на мою жену.

Ухмылка сползла с лица с лица осназовца, он посмотрел на удивлённую докторшу.

- Вот даже как!

- Именно так!

- Тогда, поздравляю!

- Благодарю. Свали!

Когда Громозека скрылся за кустом, докторша опустила край медвежьей шкуры, которым прикрывалась.

- Так ты - серьёзно?

- Более чем. Как только представиться возможность - оформим документально. А, пока, фактически.

Я её притянул к себе. Вспомнилась Даша. Без боли вспомнилась. Верно говорят - дыру в сердце надо заполнить другой. Дыркой.