Хроники Дюны - Фрэнк Херберт

кому-то за окном, и, не оборачиваясь, отсутствующе произнес:

– Ваш сын устал, Джессика. Я отослал его в ту комнату, чтобы он отдохнул…

Вдруг он замер и резко обернулся – длинные усы при этом шлепнули его по губам.

– Простите, миледи! Мысли мои были далеко… я… как я мог позволить себе фамильярность!

Она улыбнулась, успокаивающе протянув к нему правую руку, причем на мгновение испугалась, что доктор упадет перед ней на колени.

– Веллингтон, прошу вас…

– Но обращаться к вам подобным образом… я…

– Мы знаем друг друга уже больше шести лет, – сказала Джессика. – Достаточно долгий срок, чтобы отбросить чрезмерные формальности между нами – по крайней мере в неофициальной обстановке.

Юйэ отважился на слабую улыбку.

«Кажется, это сработало, – подумал он. – Теперь она отнесет все замеченные ею странности в моем поведении на счет смущения. И, зная ответ, не станет доискиваться иных причин».

– Боюсь, я слишком рассеян, – сказал он. – Всякий раз, когда я ощущаю сочувствие к вам, я думаю о вас, простите… как просто о… Джессике.

– Сочувствие ко мне? Почему?

Юйэ пожал плечами. Он уже давно понял, что Джессика не наделена даром Правдовидения в той же мере, как его Уанна. Тем не менее он всегда, когда это было возможно, старался говорить ей правду. Так было безопаснее всего.

– Вы уже видели это место, ми… Джессика. – Он споткнулся на имени, но затем продолжил: – Такое пустынное, голое после Каладана. А люди здесь! Эти горожанки, мимо которых мы проезжали, – как они кричали под своими покрывалами! Как смотрели на нас!..

Она сложила руки на груди, обхватила себя за плечи и ощутила крис – клинок, выточенный, если верить рассказам, из зуба песчаного червя.

– Просто мы кажемся им странными – иные люди, иные обычаи. Они же знали только Харконненов. – Джессика взглянула поверх его плеча в окно. – На что вы смотрели?

Он повернулся к окну:

– На людей.

Джессика встала рядом, посмотрела туда, куда глядел Юйэ, на участок перед домом. Там росли в ряд два десятка пальм. Земля между ними была голая, чисто выметенная. Силовое поле отгораживало их от улицы, по которой двигались люди в широких одеждах. Джессика заметила в воздухе между нею и этими людьми слабое мерцание поля, окружавшего дом, и все вглядывалась в толпу, пытаясь понять, что же в ней могло так захватить внимание Юйэ.

Наконец она заметила – и прижала ладонь к щеке. Как эти люди смотрели на пальмы! Она увидела зависть, какую-то ненависть… и даже надежду. Все они смотрели на пальмы с одним и тем же выражением лица.

– Знаете, о чем они думают? – спросил Юйэ.

– А вы умеете читать мысли?

– Эти мысли… Их не надо читать. Они глядят на пальмы и думают: «Это сто человек». Вот что они думают.

Джессика недоумевающе подняла брови:

– Почему?

– Это финиковые пальмы, – объяснил он. – Одной финиковой пальме требуется сорок литров воды в день. Человеку – здесь – достаточно восьми. Таким образом, каждая пальма соответствует жизням пяти людей. Здесь двадцать пальм – то есть сотня людей.

– Но кое-кто из них смотрит на пальмы с надеждой.

– Они надеются всего лишь на то, что упадет несколько фиников. Только теперь не сезон.

– Мы слишком несправедливы к этой планете, – сказала Джессика. – Здесь, конечно, есть опасность, но есть и надежда. Пряность в самом деле может обогатить нас. А имея достаточно богатую казну, мы сможем превратить этот мир во что пожелаем…

И она мысленно засмеялась над собой: «Кого я пытаюсь убедить?» Смех вырвался наружу и прозвучал ломко, безрадостно.

– Но безопасность не купишь, – добавила она. Юйэ отвернулся, чтобы она не видела его лицо. «Если бы я только смог ненавидеть, а не любить этих людей!» – подумал он. Джессика во многом напоминала его Уанну. Но сама эта мысль несла с собой суровое напоминание, укрепляя его на тяжком пути к цели. Кто может знать все пути харконненской жестокости? Уанна могла быть еще жива. Он должен удостовериться сам.

– Не тревожьтесь за нас, Веллингтон, – мягко сказала Джессика. – Это наша проблема, не ваша.

«Она думает, что я тревожусь о ней! – Он смигнул слезу. – И она, конечно, права. Но я должен предстать перед этим черным бароном, исполнив порученное мне дело, и использовать единственный мой шанс, чтобы нанести удар тогда, когда он будет менее всего готов к этому, когда он будет слабее всего, – в момент его торжества!»

Юйэ вздохнул.

– Я не побеспокою Пауля, если взгляну на него? – спросила Джессика.

– Нисколько. Я дал ему успокаивающее.

– Хорошо ли он переносит перемены?

– Да, если не считать небольшого переутомления. Он возбужден, но кто в его возрасте не был бы возбужден в подобных обстоятельствах?.. – Юйэ подошел к двери, открыл ее. – Он здесь.

Джессика последовала за ним, вгляделась в полутьму.

Пауль лежал на узкой кровати, держа одну руку под легким покрывалом, а другую закинув за голову. Жалюзи на окне рядом с кроватью сплели узор теней на лице и покрывале.

Джессика всматривалась в лицо сына, овал которого так походил на ее собственный. Но волосы были отцовские – жесткие, черные, взъерошенные. Длинные ресницы скрывали светло-серые глаза. Джессика улыбнулась, чувствуя, как отступают страхи. Ее почему-то не отпускала мысль о наследственных признаках в чертах сына – ее глаза и абрис, но сквозь них, словно вырастающая из детства зрелость, проступали резкие черты отца.

Она подумала, что облик мальчика – изысканный дистиллят множества случайных сочетаний, бесконечной череды наугад тасуемых образов, соединенных в единую цепь. Ей захотелось встать на колени возле кровати и обнять сына, но сдерживало присутствие Юйэ. Она отступила назад и тихо закрыла дверь.

Юйэ отошел к окну, не в силах смотреть, как Джессика любуется сыном. «Почему Уанна не подарила мне детей? – в который раз с тоской спросил он себя. – Я как врач знаю, что физических препятствий к тому не было. Связано ли это с Бене Гессерит? Возможно, ей велели хранить себя для какой-то иной цели? Но какой? Она, несомненно, любила меня…»

Впервые ему пришло в голову, что он сам мог быть частью замысла, куда более сложного и запутанного, чем он мог бы представить.

Джессика встала подле него, задумчиво сказала:

– Какая восхитительная безмятежность у сна ребенка…

Он механически ответил:

– Если бы только взрослые умели так расслабляться.

– Да.

– Где потеряли мы это?.. – пробормотал он.

Она взглянула на него, уловив что-то странное в его интонации, но мысли ее по-прежнему были прикованы к Паулю: она думала о новой суровости, которая должна прибавиться здесь к его обучению,