Фрэнк Херберт - Дюна

— Не могу.

— Почему я не должна убивать ее?

— Потому что так говорю я.

Он видел, что она приняла это. Приняла, как песок принимает воду: поглощая и пряча. Что таится под этой горячей, гневной поверхностью? И Пол понял, что жизнь в императорской крепости не изменила Чани: она просто задержалась здесь на время, будто остановилась на отдых в пути вместе с любимым. Все пустынное осталось с ней.

Чани отошла от него и увидела гхолу, который стоял в ожидании вблизи тренировочной площадки.

— Ты скрестил с ним свой клинок? — спросила она.

— И неплохо сражался.

Она взглянула на пятно на полу, потом снова на металлические глаза гхолы.

— Мне это не нравится.

— Он не причинит мне вреда, — возразил Пол.

— Ты видел это?

— Нет.

— Тогда откуда ты это знаешь?

— Потому что он больше, чем гхола, он — Дункан Айдахо.

— Его сделали тлелаксу.

— Они сделали больше, чем сами того хотели.

Она покачала головой. Угол шарфа коснулся воротника его платья.

— Как можно изменить тот факт, что он — гхола?

— Хейт, — спросил Пол, — ты — орудие моего уничтожения?

— Если настоящее изменяется, изменяется и прошлое, — сказал гхола.

— Это не ответ! — возразила Чани. Пол повысил голос:

— От чего я умру, Хейт?

В искусственных глазах гхолы блеснул свет:

— Вы умрете от жажды денег и власти, милорд. Так говорят. Чани застыла на месте:

— Как он смеет так говорить с тобой!

— Ментат правдив, — возразил Пол.

— Был ли Дункан Айдахо твоим истинным другом? — спросила она.

— Он отдал за меня жизнь.

— Как жаль, что гхола не может вернуться к своему первоначальному бытию, — прошептала Чани.

— Вы хотите переделать меня? — спросил гхола, глядя на Чани.

— Что он имеет в виду? — не поняла Чани.

— Переделать — значит, вывернуть наизнанку, — ответил Пол. — Но возврата назад нет.

— Каждый человек носит с собой свое прошлое, — сказал Хейт.

— И каждый гхола? — уточнил Пол.

— В известной степени — да, сир.

— Тогда каково твое прошлое?

Чани видела, что вопрос взволновал гхолу: движения его убыстрились, руки сжались в кулаки. Она взглянула на Пола, не понимая, чего он добивается. Можно ли вернуть это существо в прошлое, сделать его таким, каким он некогда был?

— Гхола может помнить свое истинное прошлое? — спросила она.

— Делалось много попыток, — ответил гхола, глядя себе под ноги. — Но ни один гхола не был восстановлен до уровня своего прежнего бытия.

— Но ты хочешь, чтобы это произошло? — спросил Пол.

Черные глаза гхолы с напряженной интенсивностью сосредоточились на лице Пола.

— Да!

Пол негромко сказал:

— Если существует способ…

— Это тело, — прервал его Хейт, жестом салюта коснувшись лба, — не из прежнего бытия. Оно… родилось заново. Только форма старая. Такое может проделать и лицевой танцор.

— Не совсем, — сказал Пол. — И ты не лицевой танцор.

— Верно, милорд.

— Откуда они взяли твою внешность?

— Из генетического образца, запечатленного в клетках.

— Говорят, древние исследовали эту область еще до Бутлерианского джихада. Каковы границы твоей памяти, Хейт? Что ты помнишь о своей прежней жизни?

Гхола пожал плечами.

— А что, если он не был Айдахо? — усомнилась Чани.

— Он был им!

— Ты уверен?

— Он — Дункан Айдахо во всех отношениях. Не могу представить себе силу, которая бы удерживала эту форму без всяких расслаблений и отклонений.

— Милорд! — возразил гхола. — То, что мы не можем себе вообразить те или иные явления, вовсе не исключает возможности их существования. Есть вещи, которые я должен делать как гхола и которые не стал бы делать как человек.

Глядя на Чани, Пол спросил:

— Видишь?! Она кивнула.

Пол отвернулся, борясь с охватившим его чувством глубокой печали. Он подошел к балконному окну, задернул занавеси. В полутьме вспыхнул свет. Пол крепко затянул пояс, вслушиваясь во внутренние голоса.

Ничего…

Он обернулся. Чани стояла, как зачарованная, не отрывая взгляда от гхолы, который, казалось, ушел в себя.

Услышав звук шагов Пола, Чани повернулась к нему. На какое-то время гхола стал для нее человеком. Она не боялась его, наоборот, он ей нравился. Теперь она поняла, с какой целью Пол его испытывал. Он хотел, чтобы она увидела в теле гхолы человека.

Она посмотрела на Пола.

— Этот человек, он был Дункан Айдахо?

— Да. И он по-прежнему здесь.

— Он бы позволил Ирулэн жить?

«Вода ушла не слишком глубоко», — подумал Пол и сказал:

— Если бы я ему приказал.

— Не понимаю, — сказала она. — Разве ты не рассердился? — Я рассердился.

— Не похоже. Ты как будто опечален. Он закрыл глаза.

— Да. И это тоже.

— Ты — мой муж, — сказала она. — Я это знаю. Но сейчас я не понимаю тебя.

Неожиданно Пол почувствовал, что он будто углубился в большую пещеру. Тело его двигалось — нога за ногу, — но мысли были где-то в другом месте.

— Я и сам себя не понимаю, — прошептал он. Когда он открыл глаза, то обнаружил, что стоит в стороне от Чани.

Она заговорила откуда-то издалека:

— Любимый, я не буду больше спрашивать, что ты видел. Я знаю только, что дам тебе наследника, которого мы с тобой хотим.

Он кивнул.

— Я знал это с самого начала.

Она встала и положила руку на живот.

— Я голодна. Врачи сказали, что я должна есть в три-четыре раза больше, чем раньше. Я боюсь, любимый. Слишком уж быстро он развивается.

— Слишком быстро, — согласился он. — Зародыш знает, что надо спешить.

Дерзкая природа действий Муаддиба видна хотя бы в том факте, что он с самого начала знал, к чему принуждаем, но не однажды делал шаги в сторону от этой тропы. Он ясно выразил это, сказав: «Говорю вам, что пришло время моего испытания, когда будет показано, что я совершенный Слуга». Так он объединял все в одном, чтобы и друг и враг могли обожествлять его. По этой, и только по этой, причине его апостолы молятся: «Боже, спаси нас от других троп, которые Муаддиб покрыл водами своей жизни». И эти «Другие тропы» можно представить себе только с крайним отвращением.

Посланец оказался молодой женщиной — Чани знала ее лицо, имя и семью. Поэтому она и помогла ей пройти через рогатки имперской службы безопасности.

Чани опознала ее в присутствии начальника службы безопасности Баннарджи, который организовал ей встречу с Муаддибом. Баннарджи действовал инстинктивно, зная, что отец молодой женщины еще до джихада был членом императорских отрядов смерти, ужасных федайкинов. Иначе он оставил бы без внимания ее просьбу, хотя она и говорила, что ее сообщение предназначено только для ушей Муаддиба.