Василий Головачев - Предсказанное. Том 1

– Надеюсь, что нет, уходить приходилось спешно, безопасность появилась слишком оперативно, но если бы ты видел, как он бежал!

– Далеко не уйдет, ищите. А как только найдете, снова применим тот же прием. Поймать или хотя бы остановить его не удастся, как я считаю, но поддержать раздражение можно, пусть думает, что на хвосте у него висят пограничники или безопасники. Он не просто псинеур, он псинеур-экзосенс, и когда-нибудь его злоба выплеснется наружу… это нам только на руку.

– А вам не страшно, советник? Для него наша психотехника внушения – что слону дробинка! Остановить его можно разве что мощным лазером или «универсалом», да и то я не уверен.

– Пусть об этом беспокоятся тревожные службы, когда-нибудь им придется заниматься иносумасшедшим… когда мы доведем его до безумия. Теперь о Железовском. Нет сомнений, он работает на безопасность и для нас представляет реальную угрозу. Аристарх талантливый математик и еще более талантливый эфаналитик, стоит ему взяться за нас…

– Один математик ничего не сделает, будь он даже семи пядей во лбу, как говорят на его родине. К тому же в любой момент мы можем его убрать, он – не Шаламов.

– Не переоценивайте свои силы, Сенешаль. Железовский интрасенс и может за себя постоять. Мы уже однажды пробовали его обломать – не вышло.

– Моя команда не участвовала в этом, а дилетантов я не держу, вы знаете. Если разрешены все приемы…

– Не все, еще рано, припугните его, если сможете, но не больше. Намекните, что мы знаем о его деятельности на ОБ, и предупредите, чтобы не очень старался.

– Это все?

– Все. – Хозяин дал понять, что аудиенция закончена, и гость молча встал.

Ландсберг все-таки сумел напроситься в гости, и теперь Бояновой приходилось прятать настроение, в котором преобладали недовольство и неуютное чувство несвободы. Отвечала Власта на доводы председателя СЭКОНа резче, чем обычно, хотя и старалась одергивать себя. Ландсберг почему-то стал внушать ей отрицательные чувства, и Боянова наконец задумалась над этим обстоятельством: интуиция пыталась что-то подсказать ей, но язык ее был пока непонятен.

Карина была дома, готовилась с инком к уроку по математике, пришлось знакомить ее с гостем и предупреждать, чтобы не мешала беседе. Последнее было нелишне, потому что Карина росла очень общительным ребенком и находила друзей везде. Врагов у нее не было вовсе, потому что, в отличие от матери, характер девочка имела на удивление мягкий, легкий и уступчивый.

– Ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца, – шутила по этому поводу сама Власта.

Домашний киб принес кофе с молоком и без, и Ландсберг сказал, продолжая начатый спор:

– В конце концов люди не виноваты, что эволюция закрепила в нашем поведении стремление подтвердить свое положение в иерархии.

– Это называется – ранговый голод, – кивнула Боянова. – Я ничуть не возражаю, утверждайте себя на здоровье, но не на уровне жестокости. Природа бережлива, и потому большинство внутривидовых конфликтов разрешается без кровопролития, но у людей почему-то не срабатывает порог запрета, и в результате наверху ранговой лестницы остаются не самые сильные, не самые умные, но обязательно самые жестокие! Особенно это касается молодежной среды.

– Не согласен, организация молодежного слоя – зеркальное отражение взрослой. С момента рождения и до смерти человек карабкается вверх, доказывая свое превосходство, и я не вижу в этом ничего особенного.

– Я тоже. Даже в наше время, когда есть возможность всех одеть, обуть, накормить, удовлетворить почти все материальные потребности, когда создана действенная система полового воспитания и решена проблема семьи, ранговая компонента счастья остается. Более того, она становится более значимой и желанной, без ранг-инстинкта хомо сапиенс просто немыслим, иначе застой эволюции, стегспансия, гибель ветви. Но, к сожалению, наши социальные институты не увидели резкого повышения уровня рангового голода и не выработали рекомендаций, как проводить профилактику жестоких методов достижения личных вершин. Вот и появляются все чаще «эскадроны жизни», «клубы острых ощущений»… «хирурги», наконец.

– Вздор! – бросил Ландсберг, но тут же поправился с улыбкой. – Извините, погорячился. Но «хирурги» – это нонсенс, миф, глупая выходка гонцов с испорченной фантазией. Не все, о чем кричат отроки определенного возраста, нужно принимать на веру.

– Может быть, однако нападения на интрасенсов множатся. «Хирургов» это рук дело или «врачей» иного плана, не знаю, но работать с ними необходимо. Служба безопасности – на три четверти профилактическая организация, и проблема «хирургов» – наша проблема, вместе с инспекцией социоэтики, конечно. Я вас убедила?

– Нет, – упрямо качнул головой председатель СЭКОНа. – Я считаю, что вы распыляете силы, лезете не в свое дело, отвлекаетесь от главных проблем. «Сфера Сабатини», генератор холода, Шаламов, Мальгин – вот ваши проблемы! И это действительно «события уровня 1», как вы их называете. В общем, на Совете я буду против вашей концепции, не обессудьте. Кстати, говорят, что Шаламов гуляет по Земле и становится все опасней и опасней. Не пора ли вашей службе заняться им вплотную?

Боянова не успела ответить – прощебетал входной сигнал.

Ландсберг прищурился.

– Кажется, еще гость?

– Я никого не жду, – ответила удивленная Власта, в то время как ее дочь открывала дверь.

В гостиную вошел веселый Джума Хан, нахмурился, увидев Ландсберга.

– Извините, я не вовремя?

– Вовремя, вовремя, – сказал, вставая, председатель СЭКОНа. – Мне уже пора, Власта, я и так преступно отнимаю ваше время. Доспорим на Совете. Всего доброго. – Вышел.

– Садитесь, коль вошли. – Боянова задумчиво смотрела вслед Ландсбергу, тряхнула головой, отгоняя какую-то злую мысль. – Надеюсь, ваши новости не более огорчительны, чем те, которые я выслушиваю за день в личине комиссара.

Джума, осматриваясь, сел в кресло, и киб принес ему небольшой поднос с тостами и чашкой дымящегося кофе розового цвета.

– Итак, где вы были, гриф?

Безопасник отхлебнул кофе, поднял палец, отмечая качество напитка (похвала была хозяйке приятна), и нараспев продекламировал:

Я утопал в гармонии вселеннойИ отражал вселенную в себе.[148]

Заметив мелькнувшее в глазах женщины изумление, Джума рассмеялся.

– И как ни странно, это правда. Уходя, мы не позаботились об экипировке, и о путешествии я могу только рассказывать, но это долгий процесс. Если позволите, я надиктую рассказ на браслет и запись передам в отдел завтра утром. А для того чтобы проиллюстрировать, как далеко меня заносило, я приведу пару примеров и дарю вам сувенир.