Иннокентий Сергеев - Персефона

Скажи солнцу, пусть споёт колыбельную. - Ты просто девочка, славная, милая девочка. Ну конечно, оно споёт тебе. Оно так любит тебя. Оно гордится тобой. Ты молчишь. Спускаешься с моих рук на землю. Рассеянно срываешь цветок. О чём ты думаешь? - Ручей, укажи нам путь! - ты осторожно погружаешь в него руки и поднимаешь их, и капли воды, наливаясь солнцем, капают с твоих пальцев. - А ты попробуй удержи его в руках. - Разве можно удержать время? - Удержать время значит удержать мир. - Это невозможно? - Невозможное разнится с недостижимым. - Чем? - Невозможное для того и существует, чтобы пришёл кто-то один и единственный сделал это. Больше никто не сделает этого. Это его путь. Путь невозможного, но творимого. - И у каждого есть такой путь? - У каждого. Нужно только сделать свой выбор. - Выбор? - Да. Видишь, ручей струится посередине дороги, и вместе с ней летит как пущенное солнцем копьё. Ясеневолистая дорога, это наша дорога, и никто не сможет пройти по ней кроме нас.

Дорога, ясеневое копьё. Посередине её ручей. Мы поднимаемся и идём, соединив над водой руки в знак победы нашего союза. Победы вечного над мимолётным. Шопенгауэр узнает свой символ. Мы идём, соединив над водой руки, как солнечное посольство. Как Миссия Света.

X

Лето, моё уходящее лето. Жёлтая трава, усыпанная ледяными брызгами, мёрзнут руки, и теряет земля тепло, и плачет, несчастная, о покидающей её дочери. Золотые отблески тепла и холод, холод, и можно потеряться в нём и замёрзнуть. И умереть. И ты уходишь от меня, золото, золото - гранатовые зёрна. И страх, пусть даже это страх перед страхом. Какой огонь может быть оправданием такой чудовищной платы? Вот они, передо мной, твои фотографии во весь разворот, дворцы с зеркальными залами, царство призраков и теней. Иди к ним. А я... Я буду проклинать темноту-беспутье и отбиваться от хохочущих демонов обгорелыми перьями феникса, и ждать, ждать твоего Воскресения. Каждый раз ты уходила для того, чтобы жизнь моя была свободна, свободна от ненавистного мне плена, но не свободна она, в плену твоих уходов и возвращений. Потерь и обретений. Тебе только казалось, что ты покупаешь свободу. В царстве мёртвых нет свободы. Наш союз - наша тайна; те, кто вынесли тебя мёртвой из спальни, те, кто под вспышки фотокамер плакали на твоей могиле и слушали речи, не знают её. Я помню, как ты стояла у открытой дверцы автомобиля, ночь целовала край твоего плаща, а ты махала мне на прощанье рукой и смеялась. Холод, холод, темнота и снег вокруг, мы сделали невозможное, но кто воскресит всё это? Меня не было рядом, и некому было прийти на помощь, когда ты звала немеющими губами. Мы думали, что играем только в одну игру, и не подозревали о существовании другой. Нелепость! Но карты разыграны, и тебе выпала смерть. Прости меня за мой страх! И те, кто остались вокруг меня, не знают, как помочь мне, не понимают, они говорят: "Посмотри, ты идёшь к смерти! Как можешь ты идти к смерти?" Нет, не понимают они, не знают они того, что есть только один путь, путь, по которому я должен пройти до конца, и путь этот - к тебе, и нет для меня иного пути. И враги мои не понимают, и Карл, и друзья. Если бы ты была жива, это был бы мой путь жизни, но вот тебя нет, и этот путь стал для меня путь смерти. Ведь и в смерти мы с тобой - единое целое, и нет одного из нас без другого. И снова поднимаюсь я на вершину, пробиваясь сквозь снег, и ищу я мост через Лету, ноги мои замерзают, и поздно мне уже возвращаться. Я иду, чтобы вспомнить, увидеть и умереть с верой в воскрешение. И, не в силах перекричать вьюгу, я кричу, умоляя (кого?) простить нам наш маленький миф о том, что разлукой можно купить покой.

1989 г.