Виталий Владимиров - Крест

- Е-о-мое. Я же своих не предупредил, будет мне теперь... Это ты правильно сделал, что лег, мы-то с Петром добавили...

Он сполоснулся и ушел. Из открытого окна слышно было, как Сеня с кем-то поздоровался на улице, хлопнул дверцей машины и уехал.

Время жизни Леонида и Петра словно замкнулось и потекло по однообразному кругу. Просыпались, завтракали в столовой, шли пешком через городок, просиживали день в офисе Бориса Николаевича и ужинали в том же осточертевшем ресторане. И так день за днем. Круг казался бесконечным. Борис Николаевич являлся редко, озабоченно сообщал, что все в порядке, что вот-вот, уж потерпите.

Через неделю "ААА" связались, спросили, когда же, "президента" не было, отвечал Петр, вечером в гостиницу дозвонился Николай:

- Ты еще на работе? - удивился Леонид.

- Разница два часа, - напомнил Николай. - Вам "ААА" звонили?

- Да.

- И мне. Сейчас приедут. За ответственным хранением. Понял?

- Да.

- Что делать? Посоветуй.

- Я бы не отдавал. "Президент" клянется, что металл будет на днях. И Петр вон головой кивает.

- Извини, пришли.

Николай перезвонил через полчаса.

- Отдал. Пятьдесят. Они проверяли по своим каналам - нет никаких вагонов с металлом. Забирай двадцать, возвращайся в Москву, а Петр пусть остается и доводит, если получится, дело до конца.

Утром повезло - Борис Николаевич оказался на месте.

- Понимаете, что получается? - Леонид пытался поймать глаза "президента". - Отвечаете не вы, а мы. Николай вернул все, что у него было, а за остатком они придут завтра. И если зеленых не будет...

- Не маленький... Петр, скажи, я когда-нибудь подводил? Вечером, часов в пять приходите сюда.

Пришли к четырем. Прождали впустую до семи - никого.

Вернулись в гостиницу.

Петр ходил по домашнему адресу "президента". Дверь никто не открыл. Борис Николаевич исчез.

Леонид позвонил "ААА", объяснил ситуацию. Те сказали, что по их сведениям "президент" с семьей в Москве, хочет уехать заграницу, но это ему не удастся - Шереметьево под контролем.

"Президент" явился через два дня.

- В Москву летал, - объяснил он спокойно. - По делам. Вы же у меня не одни. Зато деньги привез. Правда не все, только пятнадцать. Остальные завтра.

- Завтра поздно. Я улечу сегодня, а пять верните с Петром.

Леонид шел по зеленым улицам тихого уральского городка и понимал, что вот сейчас, прямо здесь, так просто получить железной трубой по голове "президент", поди, уже шепнул людям Цыгана. Аспидо-черным...

В самолете в одном ряду с Леонидом молодой, похоже еще ни разу не брившийся, и седой, как лунь, пенсионер, только что познакомившись, живо обсуждали общий интерес: молодой говорил, что у него лежит на складе две тысячи тонн металла, а пенсионер, глядя поверх очковой оправы, связанной ниткой в сломанном месте, утверждал, что у него в банке миллиард.

У Леонида возникло странное чувство нереальности происходящего. Оно не покинуло его и на бетонном поле аэродрома. Леонид видел себя со стороны: ревут турбины взлетающих и садящихсясамолетов, порыв ветра вздувает пиджак и забрасывает галстук за плечо, Леонид возвращает его на место, ощущая под рубашкой полиэтиленовый пакет с долларами. Что и кто ждет его в пронизанном закатным солнцем здании...

Деньги передавали в машине. Леонид пятнадцать, Николай пять, привезенных специально. Молодой человек спортивного типа с замороженным отчужденным взглядом тщательно пересчитал купюры и пересел в серебристый "мерседес", который проводил машину Долиных до города, проверяя, не подсел ли к ним кто по дороге.

Приехали в контору.

Петухов начальственно сидел в кресле Николая. Широко улыбнулся:

- Как съездил? Рассказывай...

- Помог бы лучше Голубовичу стол накрыть, - мягко посоветовал Николай.

- А он один не справится? - нахмурился Петухов, но нехотя вышел из кабинета.

Николай подошел к окну и, говоря, словно видел то, что с ним было:

- Они позвонили, и приехали буквально через пятнадцать минут на двух машинах. Я только успел сказать Петухову, что он нужен как свидетель, что деньги я вернул. А то коробку заберут и прихлопнут, иди потом доказывай. Петухов выслушал, а через минуту сказал, что ему позвонили, тетя у него при смерти. И испарился. Гнида. Я тебе звонить начал, тут этот вошел, ты его видел сегодня.

Леонида всего передернуло внутри и ощущение нереальности происходящего пропало. Нет, это не фильм - жизнь страшнее любого сюжета. И не сон, а обыденность, сентябрь девяносто третьего, Москва...

Глава пятнадцатая

Октябрь, но совсем не осень - ясносолнечная теплая погода стояла в те дни. Леонид жил у матери, у нее пошаливало сердце и он ходил по магазинам, невольно став очевидцем событий.

У Белого Дома шел перманентный, ставший привычным, разношерстный митинг с писаными от руки плакатами и надсадными криками в мегафон , рядом с портретами Ленина и Сталина мелькала свастика. Кто-то в защитной пятнистой форме выстраивал добровольцев, лица их были напряжены и сосредоточены, как перед боем.

Тут же, неподалеку, через проспект, милиция в серо-синих шинельках проводила учения на случай столкновения, подобного майскому, на площади Гагарина. Милиционеров разделили на "своих" и "чужих". Первый ряд "своих" встал на колено и плотно сомкнул щиты с дырочками, чтобы видеть "чужих". Второй ряд выставил щиты под углом, поверх первого, а третий просто поднял щиты над головой. Стоило молодым лицам курсантов скрыться за щитами, как ожило что-то вроде большой шевелящейся рептилии - броненосец с металлической чешуей.

"Чужие" подбегали к броненосцу, кричали, замахивались, пинали нижние щиты ногами, и тут же отскакивали, потому что стоящие на колене поднимались, отворяли щит, как дверь, и притворно, по-учебному, замахивались на "чужого" дубинкой, прозванной еще во времена первого путча, "демократизатором".

Делалось все по команде, но с ленцой и невольно театрально - курсанты ощущали себя в центре внимания толпы зевак и да еще под прицелами кинокамер японских журналистов, которые вели съемку прямо из открытой двери микроавтобуса "Тойота".

Командир приказал приступить к следующему упражнению.

Один из "чужих" поджег шашку со слезоточивым дымом и поднес ее к броненосцу. Дым капризно извивался и не желал идти в нужном направлении, а почему-то упрямо полз к командиру. Тому это явно не понравилось и он велел бросить шашку на горб броненосца. Метатель выполнил команду, шашка должна была скатиться по чешуе вниз, но провалилась в щель, в самую середку и мгновенно броненосец развалился - "свои", чихая и матерясь, разбежались от едкого облака.

Второй бросок был еще неудачнее - метатель сам глотнул химии, ослеп от слез и кашля и швырнул шашку, отвернувшись, не глядя, угодив прямо в "тойоту" с японцами. Те пороняли свою видеотехнику на асфальт и долго приходили в себя.