Петроний Аматуни - Парадокс Глебова

— Отличная мысль!

— В ближайшие годы, после окончания строительства на Южном полюсе, эта программа будет выполнена, — с гордостью закончил Рат.

4

Дома — сюрприз: прилетел председатель Народного Совета долгожитель Ган, самое значительное лицо на планете.

Высокий, сухощавый, с типично гаянским удлиненным лицом, длинноухий, с густыми, длинными, как у некоторых наших поэтов и художников, серебристыми волосами, откинутыми назад.

Открытый лоб с двумя поперечными морщинами над переносьем, впалые щеки, умные глаза смотрят из-под лохматых иссиня-черных бровей дружелюбно и весело.

Одет он в серебристую курточку и такие же брюки, в тон его седине и светло-серым глазам. Ноги обуты в сандалии темно-стального цвета. На шее дымчатый шарф, несмотря на теплый летний день. — У меня отклонения в работе (он так и сказал: в работе) щитовидной железы, ани… Ле посоветовал носить лечебный шарф. Как вам здесь? — он обвел руками вокруг.

— Спасибо за дружеский прием, — ответил Шелест. — Мы рассчитывали на него, но «воздух полезнее мыслей о нем»…

— О! — воскликнул Ган. — Ты уже используешь наши поговорки.

— Мы знали вас еще до того, как увидели, — напомнил Боб.

— Если вы не устали, ани, то… моя жена Эла и я приглашаем вас к себе.

— С удовольствием, — разом ответили Шелест, Боб и я.

— А как Звездолюб?

Феноменально молчаливый Евгений Николаевич встрепенулся:

— Конечно, долгожитель.

Заняв места в Гравитомобиле Гана, мы взлетели, и вскоре под нами показалась Тиунэла Ган сделал круг над столицей.

— Тиунэла — на древнем гаянском языке означает «пять гор», — объяснил долгожитель, разглядывая свой город…

— Пятигорск! — вырвалось у меня, и мне стало радостно при воспоминании о городе на Северном Кавказе, где я провел не один год.

В центре столицы высилась коническая полукилометровая лесистая гора Шу, опоясанная аллеями с площадками для отдыха С десяток крытых галерей вели от подножия к вершине: они как бы лежали на склонах.

— Эскалаторы, — пояснил Ган.

А на вершине Шу стоит трехсотпятидесятиметровый Дворец Человека из белого полированного камня, круглый, ступенчатый, с ленточными окнами по периметру и с балконами! Внизу здание имеет несколько входов и обширную площадку с пестрым орнаментом цветников, замкнутых широким кольцом дендрария.

Почти на равном расстоянии (семь-восемь километров) от Шу природа установила еще четыре горы поменьше Они соединялись кольцевой воздушной дорогой: в прозрачных цилиндрических туннелях мчались вереницы поездов. Кроме того, эти горы соединялись с Шу радиальными туннелями, покоящимися на высоких пластмассовых основаниях. Все это вместе составляло сеть воздушных поездов столицы, а когда мы рассмотрели ее вблизи, то увидели, что туннели двухэтажные — имелась еще лента автомобильной дороги и пешеходная дорожка. В фермах-основаниях вмонтированы эскалаторы для пассажиров.

Над гигантским «колесом» воздушной дороги располагалась зона летательных аппаратов городского транспорта. Ниже прозрачного «колеса» полеты запрещались, можно только взлетать и снижаться, да и то по специальным воздушным коридорам, ограниченным радиолучами.

По широким же улицам двигался наземный транспорт с детьми и транспорт служебного значения: скорая медицинская и техническая помощь.

В основном улицы были «подарены» пешеходам. Нигде нет столбов, проводов, ограничительных барьеров и прочих аксессуаров наших современных городов, зато кругом деревья, кустарники и миллионы цветов, плавающих в воздухе.

Ган рассказал о подземном транспорте столицы; пассажирские линии метрополитена отделены от грузовых.

Пространство между гор и далеко вокруг — это нескончаемый парк, прорезанный ровными широкими улицами стройных небоскребов, с куполообразными крышами, которые одновременно являлись антеннами-приемниками энергии.

— Тиунэла самый высокий город Гаяны, — сказал Ган. — Большинство других городов, особенно молодых, растут вширь — места на планете хватает…

— Мне почему-то странно видеть «древние» самолеты в небе Тиунэлы, — признался я.

— Странно? — усмехнулся Ган. — Крыло, реактивный двигатель, аэростат и многое другое также вечны, как и обыкновенное колесо или рычаг. Пройдут еще тысячи лет, но, по-моему, люди будут пользоваться ими. Да и почему нам поступать иначе, если даже сама природа не смогла придумать более удачное, создавая насекомых, птиц, реактивных рыб?

Квартира Гана находилась на одной из центральных улиц, на тридцать первом этаже.

— Рядом с водой, — пошутил он, снижая гравитомобиль к подножию черного пластмассового исполина с малахитовыми полосами по всему фасаду и алмазными брызгами окон, искрящихся на солнце.

— Ты имеешь в виду озеро Лей? — спросил Шелест, сидевший рядом.

— Нет, зачем… Я имею в виду Шу. В горе необъятные полости, и мы используем их под резервуары водоснабжения… Мы дома. Прошу в лифт, небожители! — весело сказал Ган.

5

Ган и его 132-летняя молодая, в сравнении с ним, черноглазая, подвижная и стройная супруга Эла жили в четырех просторных комнатах: гостиная, спальня, два кабинета; комната для гостей и передняя в счет, не шли.

Мы расположились в кабинете Главы Народного Совета. Библиотека во всю стену закрывалась прозрачной шторой. Другая стена, как и в нашем доме, — сплошное окно без рамы и переплета. Возле третьей, глухой голубоватой стены — темно-синий стол с малахитовым верхом. Кроме черного коммутирующего устройства связи, на столе не было ничего. В углу — традиционный массивный торшер и несколько удобных кресел.

Вошла хозяйка.

Загорелая горянка Эла была одета в темно-вишневое платье, смелый вырез открывал точеную шею и плавную линию плеч. Ее красивые стройные ноги в дымчатых комнатных туфлях были без чулок.

Я стесняюсь разглядывать ее лицо, но, заметив, с каким откровенным любопытством она смотрит на нас, становлюсь смелее.

Круглолицая, розовощекая — с ямочками! — с пухлыми губами и круглым подбородком — поди, дай ей столько лет! — Эла казалась сорокалетней. Впрочем, она такой и была, потому что я скоро забыл о ее возрасте, впервые оценив по достоинству известное изречение землян о том, что женщине столько лет, на сколько она выглядит…

— Замечательные люди! — простодушно воскликнула Эла, останавливая взгляд на Шелесте. — Послушай, Ган, если у них все такие — наши гаянки улетят на… Зе-мм-лью…

— Эла, — засмеялся Ган, — сейчас я представлю тебе наших гостей. Командир звездолета Шелест…