Теодор Старджон - Больше чем люди

Лоун думал: "Невинный - самое прекрасное, что может существовать". И сразу спросил себя: "А что так прекрасно в невинном?". И сразу ответ, почти так же быстро, как ответ Бэби: "Прекрасно ожидание".

Ожидание конца невинности. Дурак тоже ждет - ждет, когда перестанет быть дураком, но делает это уродливо. Так что при встрече каждый перестает существовать, сливаясь. Лоун неожиданно ощутил глубокую радость. Потому что это правда: он что-то создал, а не уничтожил.., и когда потерял, боль потери была вполне оправдана. А когда потерял Проддов, боль не оправдана.

"Что я делаю? Что я делаю? - в смятении думал он. - Все пытаюсь и пытаюсь узнать, кто я такой и чему принадлежу... Неужели это другой аспект жизни изгнанника, чудовища, другого?".

- Спроси Бэби, что за люди, которые постоянно пытаются узнать, кто они такие и чему принадлежат.

- Он говорит, все люди такие.

- Но кто такой я? - прошептал Лоун. Минуту спустя он закричал:

- Кто я такой?

- Помолчи. Он не знает, как это выразить.., гм... Вот. Он говорит, что он мозг-вычислитель, я тело, близнецы руки и ноги, а ты голова. Он говорит, что "я" - это мы все вместе.

- Я принадлежу, принадлежу, я часть тебя, а ты часть меня.

- Ты голова, дурачок.

Лоуну показалось, что сердце у него разорвется. Он посмотрел на них всех. Вот руки, которыми можно брать, тело, о котором нужно заботиться, безмозглый, но безупречный компьютер и - голова, чтобы направлять все это.

- И мы вырастем, Бэби. Мы только что родились!

- Он говорит, не при твоей жизни. Говорит, что не с такой головой. Мы можем сделать практически все, но не сделаем. Он говорит, что мы существо, это верно, но еще глупое существо.

Так Лоун постиг самого себя. И подобно многим другим, достигшим того же пункта, обнаружил на этой вершине, что впереди огромная гора.

Часть вторая

БЭБИ ТРИ ГОДА

Наконец я добрался до этого Стерна. Он оказался совсем не стариком. Посмотрел из-за своего стола, осмотрел меня с ног до головы и взял в пальцы карандаш.

- Садись сюда, сынок.

Я остался на месте, и он снова посмотрел на меня. Тогда я сказал:

- Послушайте, а если сюда войдет лилипут, что вы ему скажете? Садись сюда, коротышка?

Он положил карандаш и встал. Улыбнулся. Улыбка у него была такой же быстрой и острой, как взгляд.

- Я ошибся, - сказал он, - но откуда мне знать, что тебе не нравится, когда тебя называют сынок? Так-то лучше, но я все еще сердился.

- Мне пятнадцать лет, и не нужно тыкать меня в это носом.

Он снова улыбнулся и сказал "Ладно", а я подошел и сел.

- Как тебя зовут?

- Джерард.

- Это имя или фамилия?

- И то и другое, - сказал я.

- Правда? Я сказал:

- Нет. И не спрашивайте меня, где я живу.

Он опустил карандаш.

- Так мы далеко не уйдем.

- Это ваше дело. Что вас беспокоит? То, что я настроен враждебно? Приходится. У меня многое случилось, иначе я бы тут не был. Это остановит вас?

- Ну, нет, но...

- Что еще вас беспокоит? Оплата? - Я достал тысячедолларовую банкноту и положил на стол. - Это чтобы вам не выписывать мне счет. Берите. Скажете, когда нужно будет, и я дам вам еще. Так что мой адрес вам не нужен. Подождите, - сказал я, когда он протянул руку к деньгам. - Пусть лежит. Я хочу знать, за что плачу. Он сложил руки.

- Я так делами не занимаюсь, сын.., я хочу сказать, Джерард.

- Джерри, - сказал я. - Займетесь, если хотите иметь дело со мной.

- Ты хочешь затруднить мне работу? Где ты взял тысячу долларов?

- Получил приз. Выиграл соревнование - описать в двадцати пяти словах качества продукции фирмы "Садсо". - Я наклонился вперед. - На этот раз я говорю правду.

- Хорошо, - ответил он.

Я удивился. Мне казалось, он знает, но он больше ничего не сказал. Просто ждал продолжения.

- Прежде чем начнем - если начнем, - сказал я, - я должен выяснить кое-что. То, что я вам скажу - то, что выходит из меня, когда мы работаем, остается между нами, как у священника или адвоката?

- Абсолютно, - ответил он.

- Что бы я ни сказал?

- Что бы ты ни сказал.

Я наблюдал за ним, когда он говорил это. И поверил ему.

- Берите деньги, - сказал я ему. - Вы наняты. Он не взял. Сказал:

- Как ты заметил минуту назад, это мое дело. Лечение нельзя купить, как конфеты. Нам предстоит работать вместе. Если один из нас не сможет, начинать бесполезно. Нельзя прийти к первому же психотерапевту, имя которого найдешь в телефонном справочнике, и выдвигать свои требования только потому, что платишь.

Я устало сказал:

- Я не отыскивал ваше имя в телефонном справочнике, и я не просто предполагаю, что вы можете мне помочь. Я отсеял с десяток психоаналитиков, прежде чем добрался до вас.

- Спасибо, - ответил он. Похоже, он собирается посмеяться надо мной, а мне это никогда не нравилось. - Отсеял, говоришь? И как же ты это сделал?

- Ну, слышишь всякое, читаешь. Сами знаете. Отнесите это туда же, куда и мой домашний адрес.

Он долго смотрел на меня. Впервые смотрел, а не просто бросал быстрый взгляд. Потом взял банкноту.

- Что мне сделать сначала? - спросил я.

- Что ты имеешь в виду?

- С чего мы начнем?

- Мы уже начали, когда ты вошел сюда.

Пришлось рассмеяться.

- Хорошо, вы выиграли. Но это только начало. Я не знаю, куда мы двинемся отсюда. Я не должен опережать вас.

- Очень интересно, - сказал Стерн. - Ты всегда все просчитываешь заранее?

- Всегда.

- И часто бываешь прав?

- Всегда. Кроме.., но не буду говорить вам, что исключений не должно быть.

На этот раз он по-настоящему улыбнулся.

- Понятно. Один из моих пациентов оказался разговорчив.

- Один из ваших бывших пациентов. Ваши пациенты не болтают.

- Я их прошу об этом. К тебе это тоже относится. А что ты слышал?

- Что вы узнаете из слов людей, что они собираются делать, и иногда позволяете им это сделать, а иногда нет.

Как вы это узнаете? Он немного подумал.

- Мне кажется, у меня прирожденная способность замечать детали. К тому же я сделал множество ошибок, прежде чем научился их не делать. А ты как научился?

Я сказал:

- Если вы ответите на это, я больше к вам не приду.

- Ты правда не знаешь?

- Хотел бы знать. Послушайте, так мы ни к чему не придем.

Он пожал плечами.

- Все зависит от того, к чему ты хочешь прийти. - Помолчал, и я снова вложил в свой взгляд силу. - С каким определением психиатрии ты согласен?

- Не понимаю вас.

***

Стерн открыл ящик стола и достал прокуренную трубку. Понюхал ее, повернул, все время разглядывая меня.

- Психиатрия снимает слой за слоем с луковицы души, пока не доберется до кусочка незапятнанного эго. Или: психиатрия роет шурф, как на нефтяной скважине, проходит вниз, в сторону, снова вниз, обходит слои грязи и скал, пока не добирается до податливых слоев. Или: психиатрия берет горсть сексуальных мотиваций и швыряет их на китайский бильярд твоей жизни, так что они сталкиваются с различными эпизодами. Хочешь еще?