Владислав Крапивин - Голубятня на желтой поляне

Ознакомительный фрагмент

Ветерок зацепил на стене изорванную бумагу. Видимо, это была старая афиша. Бумага моталась и шелестела. Яр увидел на серых лоскутах бледные буквы: КИ— НОФ… Потом ещё: «Если ты не…»

«Что не?» — машинально подумал Яр.

Это было странно — афиша. Сколько времени она, даже очень старая, может провисеть на стене и не истлеть, не исчезнуть?

Значит, люди покинули город не очень давно?

А кажется, что целый век назад.

Впрочем, дома были целы. Яр не заметил развалин и большого запустения. Только в одном из переулков прямо посреди мостовой рос между булыжниками тополёк. У него от проснувшегося ветра хлопали друг о друга листья.

Яра обрадовало это живое лопотанье листьев… Хотя что значит обрадовало? Радоваться он не мог. Но почему-то показалось, что это хороший знак.

«Какой знак? Что может быть хорошего?» — тут же горько усмехнулся Яр. Но пошёл по переулку, где рос тополёк.

И вышел на большую площадь.

На другой стороне уступами поднимались зубчатые стены, а над ними узкие многоярусные башни — то ли сторожевые вышки, то ли колокольни монастыря. На площади стояли тонкие колонны. Целый лес. Наверху их смыкали между собой лёгкие пологие арки. Ряды этих арок уходили к дальним стенам. Под арками кое-где висели колокола. Разные: и совсем маленькие колокольчики, и великаны. Что это? Необычная монастырская звонница? Или громадный концертный зал, где на колоколах играли неизвестную теперь музыку?

Как непохоже это было на тот знакомый, почти родной Орехов, где Яр встретил ребят.

И всё же что-то смутно знакомое чудилось в городе. Может, память о давних играх или детских сказочно спутанных снах?

В небе давно исчезла желтизна, однако полные сумерки не наступали. Над городом висело яркое облако. Солнце из-за горизонта бросило в него красноватые лучи. и облако расцвело. Оно освещало город мягким рассеянным светом. Ласково розовели колонны и арки, на плиты площади словно осела светло-оранжевая пыль. Лишь бронза колоколов оставалась тёмно-зелёной и чёрной.

Яр пошёл по плитам, и ему не хотелось, чтобы площадь и ряды колонн кончались. Идти бы так бесконечно — среди розоватого света и тишины, которые приглушили тоску, притупили боль. Потому что если кончится этот путь — дальше что?

«Что?» — словно в стороне раздалось это щёлкающее слово.

«Что-что-что-что…»

Это были не слова. Это щелкали по камню лёгкие шаги. Справа, из тёмной густоты парковых деревьев, появился мальчик.

Яр остановился. Мальчик шагал легко и беззаботно. Несколько раз он оглянулся на деревья, словно ждал, что его догонят приятели. Яра мальчик не замечал.

Он прошёл совсем недалеко. Темноволосый щуплый мальчишка лет двенадцати. В клетчатой рубашке, с блестящим ранцем за плечами. Ранец подпрыгивал при каждом шаге. Будто мальчик, чем-то довольный, возвращался из школы.

Какая здесь школа, для кого? Да и время позднее, и каникулы…

Впрочем, кто знает…

Окликнуть? Сказать: «Послушай, я здесь один. Я не знаю, как быть. Помоги». Яр доверял мальчишкам больше, чем взрослым, он не постеснялся бы попросить о помощи.

Но о какой?

Мальчик вдруг остановился. Он стоял в двух десятках шагов и теперь смотрел на Яра. Будто спрашивал: «Хочешь что-то сказать?»

Яру нечего было сказать.

Мальчик быстро улыбнулся, нашарил что-то в кармане (как Игнатик нашаривал свечку), сел на корточки и размашисто нарисовал на камне какой-то знак. Выпрямился, переливчато засмеялся и побежал, теряясь за колоннами. Рассыпались сухие щелчки подошв, а потом с края площади донесся звонкий оклик:

— Серёжка, ну скоро ты?!

И ещё чей-то отдалённый топот. И всё стихло.

Яр постоял и подошёл к рисунку на плите. Там был начерчен крест со стрелками на концах: указатель на четыре стороны. И ещё одна стрелка — из центра перекрестья в сторону.

Такой знак любил рисовать на асфальте Юрка.

Яське нравилось барабанить. Нравилось придумывать всякие боевые марши. Стучишь в барабан, а за тобой будто встаёт армия. Качаются султаны на киверах, полощут знамена, блестят вскинутые палаши. Как в старой книжке про Бородино.

Давно уже порвался и пропал игрушечный барабан. Яська успел закончить четвёртый класс, но игру свою не разлюбил. Когда в доме отключали газ и мама посылала Яську за керосином, он выбирал дорогу подлиннее, переулки попустыннее и шагал по ним, выбивая марши на донышке жестяного бидона.

И в тот раз он тоже маршировал вдоль косого забора, у которого росли подорожники и дикая ромашка. Он топал под марш «Атака голубых гренадеров». И на тропинку прямо перед Яськой прыгнул с забора мальчишка в полосатой майке. У мальчишки были непонятные продолговатые и широко сидящие глаза. Он смотрел серьезно.

Яська отступил и сказал:

— Ты чего?

Он не любил драться и не умел быстро знакомиться.

Мальчишка улыбнулся беззлобно, доверчиво.

— Я так… Я слышу, кто-то каждый день барабанит. И вчера, и позавчера…

— Потому что керосина третий день в лавке нет. Вот и хожу… — насупленно объяснил Яська.

— Ага… Я вчера в щёлку поглядел, тебя увидел. А сегодня ты опять идёшь…

Яська посопел. Он не знал, что сказать.

— Я тут живу, — мальчишка кивнул на забор. Здесь наш сад.

— А-а…

— Меня Юрка зовут. А тебя?

— Ярослав.

— Ух ты! — восхитился Юрка. — Какое княжеское имя.

Тогда Яська улыбнулся:

— Юрий ведь тоже княжеское…

Небо хмурилось, потянул серый ветерок, спиральный столбик пыли пронёсся по тропинке. Яська переступил — защекотало ноги.

Юрка сказал:

— Говорят, что если в такой маленький смерч бросить ножик, на нем капелька крови покажется.

— Ага, я слыхал, — согласился Яська. — Только это не смерч, а вихорёк… Ты кидал ножик?

— Не… — вздохнул Юрка.

— Я тоже.

— Потому что жалко, да?

Яська смущённо кивнул:

— Вдруг правда кровь будет. Тогда, значит, они живые…

Прогремело за крышами.

Юрка поглядел вверх.

— Скоро польёт… Пошли ко мне, переждём…

Дома у него на большом столе был город. Из бумаги, из картона, из пенопласта. Сказочный город, где перепутались старинные замки и телевышки, терема и небоскрёбы ростом с карандаш. Была маленькая железная дорога и морской залив из голубой бумаги, застеленной мятым целлофаном. И кораблики в порту.

Потом Яська и Юрик часто играли вместе у этого города…

И вообще они часто играли вместе. Юрик прибегал к Яське во двор и скоро стал полноправным обитателем голубятни.

В конце лета, вечером, была игра в сыщики-разбойники. Яська и Юрик убегали от Димки, Валерки и Славика. И ещё от большой компании соседских, ребят. Юрик рисовал на асфальте знаки-указатели: четыре стрелы на четыре стороны света. Можно было такой знак и оставить: ищи, где хочешь. Но Юрик всегда играл честно. Он пририсовывал пятую стрелку: она смотрела в ту сторону, куда они с Яськой скрывались.