Михаил Башкиров - Открытым текстом

— Девочки, наверное, гонять будут за открытый текст…

— Лейтенанта в деревне застукали с кралей. Мне Санушкин сказал…

— Брехня…

Но вот радиорота вздрогнула, напряглась, застыла.

— Дорогие мои! Вот и пробил час, которого мы так долго ждали. Фашист бежит, и недалек тот день, когда наши доблестные войска освободят многострадальную Украину и Белоруссию, — замполит на шаг приблизился к строю. — В грядущей победе есть и наш с вами вклад. Так давайте и впредь оправдывать доверие командования!

На последнем слове замполит махнул рукой и обернулся к ротному. Старший лейтенант качнул головой, развернул бумаги, бесшумно пошевелил губами.

И тут Наташа опешила, как опешил весь личный состав РУКа, да и вся радиорота. По команде ротного вышла на пять шагов вперед Зинка.

Ротный ткнул пальцем:

— Дезертир!

Зинка стояла навытяжку, странно выпятив живот, и бледные губы ее с усмешкой повторяли каждое обжигающее слово командира:

— За аморальное поведение…

Наталья Петровна отступила в сторону. Мимо нее, пыхтя, прошла женщина, прижав к груди связку бананов.

Опять эта чертова Зинка Коржина в голову лезет. А за Зинкой, как обычно, потянется маленькая Верочка, и лейтенант Ремезов, и Настя, и все остальные… Они будут в каком-то особом порядке выплывать из глубины времени и подолгу стоять перед глазами, то неподвижные, как монументы, то, наоборот, почти неуловимые, с едва различимыми лицами, как на любительских фотографиях той поры, — а фотографии эти лежат в шкафу вместе с облигациями между письмами и поздравительными открытками…

Раньше как-то вспоминалось редко и безболезненно, а сейчас каждый раз словно к оголенному проводу неосторожно прикасаешься… И все зять виноват… Появился четыре года назад… Федю как раз к операции готовили — назавтра после свадьбы лег в больницу, чтобы под ножом умереть… Говорят — сердце не выдержало… У них всегда, как наломают дров, — обязательно или сердце, или поздно вмешались… Накануне операции у Феди аж губы посинели, а он все об одном… Сомневаюсь насчет зятя, шепчет… Вдруг непутевый или, чего хуже, себе на уме… Останешься на старости лет ни с чем… Похоронили Федю, а жизнь как-то быстро вошла в колею, и зять как само собой разумеющееся принял и дачу, и машину… В гараже пропадал вечерами, на даче старался все делать сам… Ближе к зиме стали иногда собираться втроем у телевизора… Ольга вязала или шила, зять просматривал газеты… Но вот Ольгу в роддом увезли… Зять переживал, дергался, метался… А в тот день ввалился с шоколадным тортом на кухню, прислонился к стене.

— Надо ж, сын родился… Три двести…

Потом они долго пили чай, обсуждали, какую брать коляску, и вдруг зять сменил тему.

— Теща, мне про вас Ольга до свадьбы все уши прожужжала… Так вот я и думаю: если у меня теща — героический человек, то ей есть чем поделиться с представителями нынешнего инфантильного поколения… Только, пожалуйста, не отделывайтесь куцыми отговорками… Дайте мне почувствовать цвет, запах, вкус тех дней… Побольше деталей — они, как правило, истинны и правдивы, хотя кажутся часто случайными и несущественными… А коляску возьмем непременно импортную… Не каждый день сыновья рождаются…

Мимо прошла еще одна женщина с бананами. Наталья Петровна сняла джемпер, повесила на руку. При этом она легонько коснулась ближней спины.

— Нельзя ли поаккуратней? — к Наталье Петровне обернулись квадратные зеркальные очки в пол-лица, и она увидела в самой глубине свое отражение, как будто в колодец заглянула.

Всегда начинает вспоминаться с Зинки Коржиной — ведь это она в первую военную зиму сманила на курсы, сорвала из дому… Кто знает, как бы сложилась их жизнь? Может, было бы все гораздо проще или наоборот… Да сейчас-то чего гадать?.. Поздно…

Наташа подхватила в сенях ведро, сбежала, запахиваясь на ходу, с крыльца и, толкнув калитку, налетела на Зинку. Та выскочила из-за угла и теперь, отдуваясь, не пускала к колодцу.

— Ошалела, что ли?

— Наток, собирайся!.. Поедем до городу… С райкома товарищ агитирует в школу радиотелеграфистов!

— Какую еще школу?

— Ра-дио-телеграфистов!

— А с чем их едят? — Наташа попыталась вырвать ведро из рук Зинки, но та крепко держалась за дужку.

— Хочешь под немца попасть, дура? Вон как прет… Или с голодухи загнуться… А там и оденут, и обуют, и накормят…

— Мама не отпустит, — Наташа еще сильней потянула ведро на себя.

— Еще как отпустит…

Ведро гулко ударилось о дорогу, подпрыгнуло на смерзшейся земле, стуча дужкой…

На следующий день в райкоме комсомола им выдали путевки и вечером посадили в переполненный вагон, а через сутки они прибыли на курсы и среди одинаковых унылых бараков за покосившимся забором смешались с оравой таких же девчонок.

Наталья Петровна расстегнула сумочку, достала платок.

Из-за угла появился паренек в жокейке. Рядом с ним семенил мальчишка в пестрой майке.

— Можно Витьке тоже встать в очередь? — паренек ткнул мальчишку в живот кулаком.

— Вел бы сразу всю банду, — особа в черных очках надвинулась на паренька. — Места хватит…

— Витька так Витька, — Наталья Петровна спрятала платок, расстегнула на блузке верхнюю пуговицу.

— Тогда мы пока на фонтан слетаем?

— Смотрите не опоздайте, — Наталья Петровна посмотрела вглубь черных очков — особа, дрогнув, отвернулась.

Что же нам выдали после бани? Длинные черные шинели, огромные солдатские ботинки с обмотками и пилотки… Нет, конечно, не пилотки, а буденовки… Точно, буденовки с пришитыми матерчатыми звездами… А ведь зятю сказала про пилотки…

Наташа в строю шагала сразу за Зинкой, то и дело наступая ей на пятки. Зинка почти выскакивала из ботинок, поминутно оборачивалась, но молчала.

Миновали бараки, и за голыми деревьями мелькнула крыша столовой.

— Запевай! — старшина остановился.

Но в ответ ему — лишь сопение да топот.

— Запевай… — старшина длинно выматерился. — Запевай!

Вот уже близко крыльцо столовой. На гвозде сбоку белеет полотенце.

— … кругом!

Теперь впереди бараки — холодные коридоры, кособокие двери, классы с узкими столами, а на каждом столе прибит телеграфный ключ.

— Запевай!

И тут Зинка, набрав побольше воздуха, начала:

— А ну-ка, девушки, а ну, красавицы!..

Остальные покорно подхватили…

А вечером опять приказ старшины, и опять сопение и топот, и опять лишний круг, и опять песня, надоевшая хуже ночных подъемов…

Наталья Петровна сделала шаг и еще полшага за особой в черных очках, которая больше не оборачивалась — тонкое платье на ее спине шло мокрыми пятнами.