Дмитрий Биленкин - Точка зрения

Наступило тягостное молчание. Все сидели, подперев головы, у некоторых женщин из глаз текли слезы.

- Я хотел вразумить потомков, - продолжал Увак. - Я хотел напомнить им о гордости человека, о могуществе их предков, но они меня даже не поняли. А вот машины заволновались. Сначала они пытались убить меня перед входом в пещеру, как убили того ребенка, но я им, конечно, не дался. Они видели, что я их не боюсь. И они струсили. Они поспешили вернуть меня назад, когда увидели, что я им опасен. Но они тайком украли мою шкуру, дав взамен эту гнусную одежду раба! Не желаю ее носить, шкуру мне, шкуру!

Он в неистовстве разорвал на себе кримпленовый костюм и успокоился, лишь завернувшись в одежду свободного племени. Он долго и угрюмо смотрел на огонь, и так же подавленно смотрело на огонь все племя.

- Но, Увак, - робко возразила одна из женщин. - Может быть, у наших несчастных потомков ум только дремлет и есть надежда...

- Их ум! - Увак презрительно усмехнулся. - Их тело стало хилым, потому что машины умышленно приучили людей к ненастоящей пище. Они, представляете, не могут разгрызть берцовую кость и никогда не ели мясо сырым! Скверная еда, слабое тело, как тут может уцелеть ум? Вот мы, - в его голосе зазвучала гордость. - Мы помним все, не так ли?

- Да, - тихо прошелестел ответ.

- Все наше умение, все наши знания мы держим у себя в голове, верно?

- Верно!

- Вот! Мы помним все повадки зверей, все запахи, все тропы, все наши предания и ремесла. Каждый из нас держит в голове все, что необходимо племени. А они ничего не могут запомнить без подсказки памятных значков, таких маленьких черных меток, которые они называют письменностью. Настолько ослабел их ум!

- Значит, нет у людей будущего, - тихо вздохнула мудрая старая Олла. Бедные, бедные наши дети!

Она закрыла лицо руками. И не заметила, что ее маленький правнук, который все время что-то упоенно мастерил, прокатил по камню тележку, и в тишине звякнуло первое в истории колесо.