Чарльз Плэтт - Томас М Диш

Это наглядно иллюстрирует история с первым романом Диша. Любители фантастики сразу же отнесли его в разряд повествований о "нашествии на Землю" -- к уэллсовской Войне миров и тысячам подобных произведений. Только в одном была заминка: во всех остальных случаях земляне сокрушали врага и торжествовали победу. В романе же Диша -- с ободряющим названием Геноцид -Земля побеждена, и пришельцы уничтожают всех. Похоже, Диш жестоко посмеялся над самыми сокровенными традициями фантастического жанра!

Конечно, сам он относится к этим традициям неоднозначно.

-- В эстетическом плане меня всегда коробило от того, что гигантская -вроде колесницы Джаггернаута -- мощь пришельцев в конце концов неизменно шлепалась на задницу, будто клоун в цирке. По-моему, будет гораздо интереснее, если прямо и честно сказать, что такой передряги человечество не выдержит. Идея нашествия на деле поражает своим размахом, тогда как ее все чаще и чаще отбрасывают в разряд давно затертых. Мне захотелось написать книгу, в конце которой читателю будет не до самолюбования.

В кругу фантастов идеи Диша насчет "самолюбования" были признаны депрессивными, и даже хуже того -- пессимистическими. На это он говорит:

-- Ну, что же это за критика -- обвинения в пессимизме? Можно назвать сколько угодно писателей, которые в действительности были глубокими пессимистами, однако их труды оцениваются весьма высоко. Так что пессимизм -- не предмет для критики. Обычно такое высказывание просто означает, что моя моральная позиция не подходит тому, кто читает мою книгу. То есть, мое отношение к жизни приводит неминуемо к таким вопросам, которые он просто не готов обсуждать. Например, тот факт, что человек смертен, или что любовь не бывает вечной. Наверное, дело в том, что мое воображение заходит гораздо дальше, чем его; его взгляд на жизнь гораздо более ограничен, чем мой.

Подобные высказывания навлекли на Диша еще одно обвинение -- он, дескать, строит из себя интеллектуала.

-- Но я никогда в своем интеллекте и не сомневался,-- с присущим ему остроумием отвечает Диш,-- Зачем же мне "строить из себя интеллектуала"? Я пишу вовсе не для того, чтобы стать "членом клуба". И враждебности к читателям вовсе не испытываю -- на деле я люблю их; поэтому и излагаю читателю то, что понравилось бы в первую очередь мне самому, и осуждаю перед его лицом то, что сам осудил бы. Знаете, любой писатель, работающий на читателя с заведомым недостатком вкуса либо ума... В общем, ему это достоинств не прибавляет.

Итак, Диш всегда пишет на том уровне, который удовлетворил бы в первую очередь его самого. В результате -- постоянное недопонимание со стороны читателей фантастики. Его роман 334 -- описание мрачного будущего Америки -читателям понравился еще меньше, чем Геноцид, и был осужден за излишнюю депрессивность и даже -- нигилизм

-- Что ж, нигилизм -- теперь слово ругательное, ведь люди давно отбросили его, как "ошибку" и "неправильность",-- отвечает Диш. -- Это одно из любимых словечек Эгнью[1]. Эгнью полюбил его, потому что оно означает людей, ни во что не верящих и, следовательно, подлежащих безоговорочному осуждению. Но тут возникает вопрос: во что же веруешь ты сам? В бога? А что есть Бог? Ты видел Его хоть раз? Беседовал? Когда меня называют нигилистом, я хотел бы послушать, о чем же беседовали с Иисусом эти господа. Пока не узнаю, буду твердо убежден, что мы с ними -- вовсе не братья по духу.

И о самом романе 334:

-- Наверное, я заставляю страдать некоторых читателей, показывая им мир с масштабными, неразрешимыми проблемами вроде смерти либо налогов. Пусть даже наша система всеобщего благосостояния вовсе не напоминает некоторых тоталитарных чудовищ, заставляющих призывать к борьбе за свободу угнетенных масс. Тем не менее, радикальные решения ни в литературе, ни в жизни не могут проходить безболезненно. Почти вся научная фантacтикa рисует нам миры, где социальные преобразования -- с помощью простого символического бунта -проделывает некий сказочный герой. Однако в реальном мире такого быть не может, а потому нет никаких оснований считать, что будущее наше будет таким уж безоблачным.

Но говорит ли это за то, что вся фантастика должна неукоснительно отражать реальности сегодняшнего дня?

-- Я не утверждаю, что каждый писатель обязательно должен быть реалистом. Но ведь если ты говоришь о каких-то этических нормах, то ты просто обязан подчинять этим нормам свое воображение,-- да и мир обязан воспринимать во всей его полноте и сложности, Я всегда ищу в искусстве либо иронию, либо просто толику здравого смысла: я не желаю выслушивать красивую ложь в адрес нашей с вами жизни.

На это я замечаю, что если читатель хочет хотя бы на время освободиться от тягот повседневной жизни, то это не так уж и страшно.

-- Люди, которые этого хотят, очень часто получают то, что им требуется, и не могут пожаловаться, на недостаток такого рода литературы. Конечно, никто не запрещает писателям обрабатывать нравственно простой материал, однако после них и не остается ничего, кроме нравственной упрощенности. Лично мне тот же писатель был бы гораздо интереснее, если б работал над нравственно сложным материалом. Читатели, бегущие от действительности, желают, чтобы книга кончалась полной победой главного героя -- и чтоб никаких там двояких толкований. Хотелось бы думать, что вам такое не по вкусу. Лично я не знаю ни одного человека, одержавшего в жизни полную победу; знаю лишь людей, живущих более или менее неплохо. Литература, не ставящая перед собой задач отражения человека -- так честно, нелицеприятно и активно, как только это возможно -- всегда меньше самого человека, А раз так -- для чего она вообще нужна?

Том Диш родился в 1940 году в Айове, а рос в штате Миннесота -- вначале в Миннеаполисе и Сент-Поле ("На меня, подростка, они тогда производили впечатление больших городов"), а затем -- в сменявшихся друг за другом маленьких городишках.

-- До середины четвертого класса я ходил в сельскую школу, состоявшую всего из двух комнат, а уж закончил четвертый после переезда в Файрмонт, штат Миннесота,-- в "кукурузном поясе".

Писать он начал уже в девять лет.

-- Я заполнял пятицентовые блокноты хитроумными научно-фантастическими историями, содранными с одного из азимовских детективных рассказов о роботах. Если бы сейчас удалое" эти блокноты отыскать, сходство просто ошеломило бы вас. Но я думаю, моя писанина и тогда отличалась живостью и красочностью.

Том Диш довольно смеется.

-- Помню, как-то в десятом классе я разговаривал с моим преподавателем английского -- учителя английского всегда ко мне благоволили, и я мог доверительно беседовать с ними,-- обсуждая с ним два возможных варианта развития моей дальнейшей жизни. Первый -- поселиться в одном из небольших городков, стать на стезю добродетели и гражданского долга (не помню точно, в чем это должно было выражаться), а второй -- отправиться в Нью-Йорк и творить.