Михаил Савеличев - Олаф, сын Улафа

- Ты внимательно слушал? - спросил Тор, поднимая свой молот.

Конунг кивнул.

Тор обрушил молот на льды.

- Тогда иди, Квельдвульф, маленький сын ждет тебя.

Под грохот Священного Молота и смех Локи Улаф проснулся. Конунг был не силен в общении с богами и в объяснении вещих снов. Он готов был сразу забыть его - мало ли что приснится мужчине после обильных возлияний в честь рождения наследника, но пророчество не шло из головы. Волк слышал о таких вещах и даже говорил однажды с человеком, кому явившейся во сне Тор спас жизнь. Что бог потребовал от него взамен викинг сообщить не успел - его голова свалилась с плеч от удара секирой. Спор богов всегда выше ума людей, но теперь ставкой в нем был его ребенок. Конунг ударил кулаком по серебряному кубку, сунул его за пазуху и отправился к Гуннхольде.

Колдунья варила в большом чане зелье, а его жена Сигурд подносила травы. Улаф нахмурился, и умница Сигурд немедленно исчезла, оставив их наедине. Конунг подробно пересказал сон. Гуннхольда долго молчала. Молчание ее было не от обиды - в конце концов глупые мужчины всегда выигрывают не на том поле битвы - они едут за добычей в дальние страны, но на ложе под медвежьей шкурой женщина - непобедимый берсерк. То, что конунг купился на глаза Сольвейг было обидно, но не страшно. Страшно было то, что с ее приходом в дом что-то жуткое поселилось под землей, и Гуннхольда пятками ощущала биение чужого сердца. Теперь этот спор богов... Недаром люди говорят - минуй нас пуще всех печалей и гнев богов, и божия любовь!

- Я молчу не из-за обиды на то, что ты не вразумился моему совету оставить Сольвейг наедине с ее проклятием, - наконец сказала мудрая женщина. - Я видела много вещих снов, и накоротко знакома с могучим Тором и подлым Локи. Люди думают, что боги распоряжаются их жизнями и слишком доверяют видениям, порожденными больными животами и тоской по женщинам. У меня нет ответа на твой вопрос, Улаф, по прозвищу Квельдвульф. Но у меня есть еще один совет для тебя. С некоторых пор ты не любишь мои советы и в твоей воле - следовать ему или нет. Я даже не возьму за него серебряный кубок, который ты прячешь на животе.

- Я выслушаю твой совет, мудрая Гуннхольда, дочь Ульва Бесстрашного!

Колдунья рассмеялась:

- Давно же меня не поминали столь уважительно! Ну, слушай, Волк. Вот мой совет - забудь. Забудь и никому не рассказывай о сне. Соблазн гнетет тебя - обмануть судьбу, но Локи слишком хитер и видит слабости человека насквозь. Не стоит с ним спорить. Ума вот только не приложу, и зачем это Молотобоец ввязался в уговор с этим хитрецом... То дело богов, конунг. Следующий год будет удачен для Норвегии, не пропусти его, застряв под юбкой этой хитрой змеи с бровями, словно птицы!

Ничего не сказал в ответ разочарованный Улаф, только бросил в котел отплатный серебряный кубок, смятый жестоким ударом, и вернулся к жене.

Травы и отвары Сигурд помогли Сольвейг быстро отойти от послеродовой лихорадки, а молока в ее грудях хватило бы и на трех здоровых младенцев. Олаф, сын Улафа спал и ел, ел и спал, как это положено любому новорожденному, а вот его отцу стал отвратен сам вкус пищи, а сны он видел столь ужасные, что старался ночью вообще не спать, а слушать скальдов и перебирать палки с насечками былых саг. Жены и слуги заметили состояние конунга, но никто не осмеливался приставать к ему с расспросами - кровь несчастного Эгиля еще не полностью была отскоблена от деревянного пола. Но не Эгиль Лысый беспокоил Волка. До поры, до времени. Покоя лишился конунг из-за спора богов. Он с радостью последовал бы совету колдунье, если бы не постоянное напоминание о том, что жизнь его сына стала ставкой между Тором и Локи. И этим напоминанием, конечно же, был сам крошечный Олаф.

Сольвейг, гордая сыном и поглощенная заботами о нем, тоже не слишком обращала внимания на терзания мужа. Она знала об убийстве, произошедшем в момент родов, но не видела в том плохой приметы или, пуще того, проклятья. Волчица, она сама готова была разодрать горло всякому, кто хоть раз косо взглянет на ее щенка, на потомка великих конунгов, наследника богатейших угодий в Норвегии, будущего могучего воина и предводителя викингов. Он должен был впитать пролитую при его рождении кровь, проглотить душу священной жертвы, забрать ее силы и храбрость. Не зря же и она, Сольвейг, Белая Волчица, грызла тела стольких невинных людей, выцарапывая из их печени удачу и покровительство своему сыну. Порой, при свете молний, она видела эти грозные тени, стоящие на страже вокруг колыбели Олафа и слепыми глазами взирающие на охранительные руны.

Холодный год принес голод. Люди ели кору деревьев и жевали шкуры медведей, золото и серебро стало дешевле мусора, а новорожденных девочек убивали еще в колыбели. Неспокойно было и на дорогах, где ватаги разбойников в отчаянии нападали даже на отряды ярлов, и их голодные головы затем украшали частоколы поселений. В простоявших без дела драккарах завелись черви, и они рассыпались от порывов ветра в черную, едкую пыль. Совет ярлов все-таки состоялся, где не все сразу узнавали почерневшего конунга. Ни о чем полезном договориться не удалось, так как наступала зима и никто не знал, кто ее переживет. Все они были пока живы, но голод и драки с разбойниками многих заберут на тот свет.

Когда конунг вернулся, ему сообщили, что какой-то юноша хочет поговорить с ним. На попрошайку гость не походил, был хорошо вооружен и владел тяжелой алебардой. Оказался он сыном убитого Эгиля Лысого, но требовал не судебного поединка с Улафом, а повышения откупного за невинно погибшего отца. Мудрость юнца поразили мрачного Волка. Будь он на его месте, жажда отмщения пересилила бы все разумные расчеты и хотя у него не было бы никаких шансов устоять против берсерка, он все равно попытался бы отплатить убийце точным ударом меча.

- Почему ты не требуешь поединка? - поинтересовался конунг.

- Я бы вырвал тебе сердце голыми руками, - сказал сын Эгиля, - но под моей рукой теперь слишком много людей, за которых я в ответе. Моя смерть - их смерть. Отца не вернешь. Поэтому я требую от тебя увеличения откупного и мне не нужно золота. Я возьму еду. Три повозки мороженной рыбы и овощей, и наш с тобой спор будет разрешен.

- Ты один, глупый малыш, - покачал головой Волк. - Ты не довезешь провизию домой, так как разбойники съедят ее вместе с тобой.

- Это не твоя забота, Волк.

- Я просто не хочу, чтобы меня обвинили еще и в твоей смерти.

Юноша бросил к его ногам палку с согласными рунами об исчерпании спора и вражды, и получил все, что требовал. Снег и надвигающаяся ночь не остановили его. Лишь когда связанные воедино повозки с несколькими сопровождающими из бывших слуг Эгиля Лысого скрылись во тьме, конунг прочитал имя юноши на откупной. Были они тезками и его тоже звали Улаф. Словно зубы ночного демона вцепились в душу конунгу - показалось ему, что теперь он понял пророчество и спор богов. Всю ночь прошагал Волк Улаф из одного угла в другой в обнимку с топором, прислушиваясь к вою ветра и сдерживая самого себя, чтобы не завыть. Утром он приказал отправить за сыном Эгиля погоню и привезти его голову, но сам не решился еще раз сотворить своими руками черный поступок. Через несколько дней люди Улафа вернулись ни с чем, утверждая, что почти около Фердира наткнулись на изломанные, занесенные снегом сани с откупным, но ни сына Эгиля, ни его слуг там не было. Наверное их разорвали волки. Конунг тяжело вздохнул, ни капли облегчения он не почувствовал в своем сердце.