Всеволод Ревич - НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 28 (1983)

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

— Черт возьми, — пробормотал он, — разве я неясно выразился?

Меня спас метрдотель. Он подошел мягко и, учтиво наклонившись, что-то сказал моему новому знакомому. Тот перестал курить, аккуратно обрезал сигару и спрятал ее в алюминиевый футляр.

— Я имею, надо поспешать… — сказал он вдруг коверканым языком и встал. — Я полагаю… Мы будем встречаться. — Он приподнял шляпу и быстро ушел.

Метрдотель задержался у столика, с интересом разглядывая едва начатую бутылку.

— С собой принесли? — Он что-то еще хотел спросить, но не решился и отошел.

Я остался сидеть за столиком. Странный субъект. Вечный студент или скучающий сынок преуспевающих родителей. Я вынул визитную карточку и посмотрел. На ней было напечатано четким шрифтом: «Раймонд Грот. Физик. Лауреат Нобелевской премии».

В Риге я всегда останавливался у Иманта Валтерса в уютном доме на улице Эрглю. Я и в этот раз остановился у Иманта. Только хозяина не было, а ключи я получил еще в Москве, отдав свои Иманту. Мы поменялись жилищами на некоторое время. У Иманта был срочный вызов в Москву, меня же потянуло в Ригу, которую я любил в сумрачное время осенних дождей.

Вернувшись домой, я поставил бутылку мартини на полку, где уже красовались десятки таких же бутылок. Я лежал на диване, слушал музыку и обдумывал сюжет новой повести, которую хотел написать в Риге.

Я прислонил к ножке настольной лампы маленький женский портрет и долго смотрел на него, думая, что давно уж не вынимал его из бумажника, а раньше ведь часто смотрел на этот портрет, и порой мне казалось, будто и он глядит на меня, печалясь, что не может ожить и сказать мне хотя бы слово.

Не выходил из головы этот «лауреат». В том что визитная карточка всего лишь розыгрыш, я не сомневался нисколько. Но все крутился в сознании вопрос: «У вас есть сокровенное?» Да, видно, не прост этот юноша в стетсоновской шляпе.

Я повертел визитную карточку. Карточка типографская. А то ведь бывают и самодельные. В самодельной карточке можно назвать себя хоть принцем Уэльским. Похоже, у моего знакомца есть доступ в типографию.

Я выпил чаю, поставил на стол машинку и заправил бумажный лист. Сегодня я собирался начать повесть, которую обещал для журнала.

Раздался телефонный звонок. Это был Имант. Он спросил, как я устроился, и рассказал про заседание в институте. Имант как раз был физик, молодой, но уже маститый. В прошлом году я видел, как к нему подходили почтенные ученые и пожимали с уважением руку.

— Послушай, Имант, — сказал я, — ты скоро станешь лауреатом Нобелевской премии?

Он засмеялся.

— Стараюсь, старина, стараюсь.

— Пока ты стараешься, с одним я уже познакомился. Читаю тебе визитную карточку: «Раймонд Грот. Физик. Лауреат Нобелевской премии».

Молчание.

— Как ты сказал, Грот?

— Раймонд Грот. Подошел ко мне сегодня на улице. Молодой человек в стетсоновской шляпе.

— А карточка-то настоящая?

— Вполне!

Имант засмеялся.

— Тебя разыграли. Я знаю всех лауреатов. А в Риге, кстати, нет ни одного, тем более юноши в стетсоновской шляпе.

Мы поговорили еще немного. Имант сказал, что в Москве идет дождь. Дождь шел и в Риге. Я посмотрел в окно и увидел, как под фонарем колеблется призрачная пелена. Какой-то человек стоял, развернув газету. Неужто читает под дождем? Да, он читал, а потом прикрыл ею голову, засунул в карманы руки и принялся смотреть в чье-то окно.

Я сел за машинку и печатал до полуночи.

И снова я брожу вокруг дома номер семнадцать. Сегодня в городе нет дождя, он стоит торжественный, строгий, озаряясь по временам желтым солнцем, и тогда в небе меж серых волокон проступает влажная голубизна.

Я дождался начала службы в соборе Марии Магдалины, занял место в углу и смотрел, как собираются пожилые люди с небольшими молитвенниками в руках. Среди них я увидел того старика, который прошел вчера по улице Вестурес и смерил меня недовольным взглядом. Кажется, и старик заметил меня. Он сразу понял, что я появился в соборе всего лишь из любопытства, но сегодня не было возмущения на его лице. Он только скользнул по мне взором и углубился в молитвенник.

Я послушал пение в соборе и снова вернулся к дому семнадцать. Уже понемногу темнело. За дальними крышами обозначился померанец заката. Я вдруг увидел, что пустое окно особняка слегка осветилось. Это был слабый свет. Быть может, зажгли фонарик, а, скорее, свечу, в окне чувствовалось неясное трепетание.

Внезапное волнение охватило меня. Что за свет в необитаемом доме? Он так таинственно исходит из глубины, он словно зовет войти.

Какая-то женщина с сумкой спешила по улице.

— Простите, — обратился я к ней, — вы живете на улице Вестурес?

— Да. — Она остановилась. — А что вам нужно?

— Вы не знаете, кто живет в этом доме?

Она посмотрела на дом.

— В этом доме никто не живет. Раньше жили, а теперь никто не живет. Его отремонтировали, а зачем, не знаю. Мы спрашивали, но никто не знает, кому отдадут этот дом.

— А в окне-то горит свеча, — сказал я.

— Да? — Она вгляделась в окно. — Кто-то забрался. Быть может, это старый пьяница Силис. Его домой не пускают, вчера ночевал в гараже у соседей, испортил замок. Вы посмотрите, если уж вам любопытно.

Она ушла, оставив меня в раздумье. Что, если и вправду наведаться в дом? Я перешел на противоположную сторону улицы и попытался заглянуть в окно. Но улица была слишком узка, а окно достаточно высоко над тротуаром.

Все больше темнело. Зажглись фонари, и вновь заморосил легкий дождь. Почему я, собственно, должен идти в этот дом? Какое мне до него дело? Ответов на эти вопросы не было, тем не менее я поднялся по крутым ступеням и постучал.

Никакого ответа. Ах да, вот же рядом кнопка звонка. Я нажал на кнопку, приготовив целый набор объяснений: «Не живет ли здесь такой-то. Тут ли предлагали обмен. Как пройти в такое-то место». В конце концов я мог просто сказать, что меня интересует архитектура, и я хотел бы осмотреть отреставрированный особняк.

Ответа не было. Никто не открыл мне дверь, за ней не слышалось ни единого шороха, да, признаться, и звонка я не различил. Звонок, скорее всего, не работал.

Что ж, придется уйти ни с чем. Я повернулся и поскользнулся на мокрой ступеньке. Меня шатнуло назад, я ударился локтем в дверь, и, к моему удивлению, она легко отворилась. Дверь была просто открыта!

Что же, надо войти. В полусумраке обозначилась лестница, поднимавшаяся наверх, дверь налево и дверь направо. Небольшая прихожая освещалась окошком с верхней площадки, за этим окошком горел фонарь.