Тимур Литовченко - Плагиатор

- Постойте, вы случайно не про Густава Дормона говорите?

Помутившийся взгляд склеротических глаз маэстро был красноречивее всяких слов.

- Густав Дормон - это человек, - пробормотал он наконец и усиленно вертя пальцами, пояснил: - То есть, разумеется, все мы люди или по крайней мере похожи на людей. Но Густав Дормон - это вам не простой смертный, скажу откровенно! Это - из разряда особенностей, вот что.

Произнеся эту туманную тираду, маэстро принялся яростно тереть покрытый густой щетиной подбородок.

- Но если мы говорим об одном и том же господине Дормоне, то он ведь зауряднейший учитель музыки, не так ли? По настоянию матушки я брал у него уроки, когда мне было...

Недовольное ворчание показало, что орангутанг вновь готов ожить, и я благоразумно замолчал.

- Вот это правильно, - похвалил Хартлент. - Потому что вы знали этого великого человека как полунищего учителя, а я знал...

Меня поразило то, что спившийся скрипач говорил о моём бывшем учителе в прошедшем времени. Неужели Дормон умер? Впрочем, всё может быть! За четыре года...

Огромный дрозд внезапно выпорхнул из кустов и уселся на землю в десяти шагах от нас. Бывший скрипач вздрогнул и уставился на птицу, как на привидение. Я спросил Хартлента, жив ли учитель музыки, однако маэстро был уже всецело поглощён другим.

- Опять... - вместо ответа шепнули побелевшие губы. Раздосадованный столь нелепым поведением собеседника, я схватил валявшуюся рядом ветку и замахнулся на дрозда.

- Стойте, - шепнул Хартлент, но птица уже упорхнула. Сразу же вслед за этим из кустов донеслось щебетание. И тут я пожалел, что вмешался в ход событий. Чудовище всё же проснулось. Выкрикивая: "Вот!.. Вот!.. Опять!.." спившийся скрипач бросился в кусты. Примерно четверть часа оттуда доносился треск ломающихся ветвей, шелест, громкие проклятия и весёлое щебетание перелетавшего с места на место дрозда. Хартлент не успокоился, пока птица не улетела прочь по каким-то своим птичьим делам. Тогда и маэстро вернулся на берег. Но боже, на что он был похож! Извлечённый из мусорной кучи комок изгаженной бумаги и то краше.

- Ну вот, вы сами видели, - пропыхтел раскрасневшийся от бега Хартлент. Хотя лично я не видел ничего и никого, кроме сумасшедшего старика. О чём и поспешил сказать ему.

- А это колено?! Всего-то одно колено!..

Морщась от натуги, маэстро начал невыразительно мурлыкать, потом принялся насвистывать, подражая дрозду. Я ничего не понял.

- Молодой человек, да вам медведь на ухо наступил, что ли?! Вот это самое: ти-ти-па-па-пам-па-ти-па!

Я всё равно не понимал. Приступ ярости, излившийся на окружавшее нас сонное спокойствие, был столь ужасен, что я не в силах его описать. Даже недопитая бутылка бордосского полетела в пруд и взметнув тучу брызг, исчезла под водой. Впрочем, когда Хартлент наконец выдохся, первыми же его словами были:

- Пропала выпивка. Какая жалость...

Вслед за тем без всякого перехода он начал свой рассказ. Говорил торопливо, захлёбываясь словами и непрерывно оглядываясь, точно проверял, не вернулся ли дрозд:

- Мы с Густавом почти что ровесники. И жили рядом, и учились вместе. Чета Дормонов жила небогато, и из уважения к дарованию Густава учителя частенько соглашались подождать с оплатой уроков либо запрашивали за них меньшую цену. Вообще Густаву прочили известность, утверждали, что он гораздо одарённее меня, лучше играет и прочее в том же роде. Мой друг время от времени даже сочинял музыкальные этюды, и у него это неплохо выходило, между прочим. В общем, Густава постоянно ставили мне в пример. Вам что? Вам, молодой человек, этого не понять. Ну, взяли вы по настоянию матушки несколько уроков, тем дело и кончилось. А для нас решалась судьба, вся будущая жизнь! Поэтому, сказать по правде, я всегда жутко завидовал юному Дормону. Ещё бы! Когда при тебе постоянно кого-то хвалят, можно начать ненавидеть. Только с Густавом у меня этого не было, нет...

Хартлент посмотрел на небо, с безнадёжным видом махнул рукой, вздохнув, пробормотал что-то насчёт выброшенной бутылки и продолжал:

- Но затем всё переменилось. Когда мы подросли, Дормон стал ухлёстывать за одной прачкой. Чёрт его знает, что он в ней нашёл! Прачка сама и дочка прачки, и бабка её, верно, прачкой была. Ну, личико смазливенькое, фигурка ничего... Понятное дело, не без этого. Но я так понимаю, тут достаточно было нескольких свиданий, не более того. Ну скажите на милость, где это видано, чтоб музыканту заводить серьёзный роман с простой прачкой?! Да начто ей музыка эта! Что прачка понимает в музыке?..

Поминутно моргая, маэстро смотрел на меня склеротическими глазками. Я же молчал, ожидая продолжения, поэтому первым сдался Хартлент.

- Знаете, Дормона никто не одобрял. Уж как я ему ни завидовал, а и то говорил: Густав, одумайся, брось эту девку, пусть пропадает пропадом с её бельём вместе! Неужели нельзя найти приличную невесту с приличными деньгами?

Протрезвевший скрипач принялся ругать бывшего приятеля. А я, зажмурившись, вспомнил полученные у Дормона уроки. Да-да, в самом деле! Я как-то забыл об этом... вернее, просто не придавал значения тому обстоятельству, что во дворе неказистого домика с ободранными стенами сушилось бельё, за которым приглядывал самый младший сын Дормона, а сам домишко, стоявший неподалёку от реки, насквозь пропитался влагой и щёлоком. Только в комнате учителя, где он и давал уроки, было всегда проветрено, а потому относительно сухо.

- Но господин Дормон никого не послушал и женился на прачке, констатировал я, поигрывая сорванной травинкой. - А что же вы?

Хартлент оборвал словоизлияния и пожав плечами, сказал:

- А что я! Я не сумасшедший. Родители присмотрели мне приличную невесту, и я не противился их воле. А вот Густава, кстати, выгнали из дома, и он не получил не то что родительского благословения, но даже ломаного гроша. Не следует ссориться с семьёй, вот что я вам скажу, молодой человек! Тогда вы достигнете...

- Вы намерены меня поучать? - удивился я. Однако Хартлент уже молчал, потерянно озираясь по сторонам, точно пытаясь найти своё достижение.

- В общем, при виде беспутства единственного сына, подававшего такие надежды, госпожа Дормон слегла. И в этом вина Густава, явная вина! - словно защищаясь от ослепительного света, маэстро поднял руку к глазам. - Зато с моими родителями всё было в полном порядке. Благодаря деньгам жены и связям её родственников, я довольно скоро получил место в капелле его высочества. Разве это так уж плохо?

- Совсем неплохо, - согласился я.

- Тем более, это было только начало! - с пафосом подхватил Хартлент. Я ненадолго задержался в капелле его высочества, а затем стал выступать с сольными концертами, добился известности, сам сделал...