Вячеслав Морочко - Камни и молнии (сборник)

Ознакомительный фрагмент

Каминский очнулся не сразу. Сначала сквозь гул в ушах донеслись голоса.

– Я предупреждал, Герд, не давать такой концентрации газа! – выговаривал кому-то бархатный баритон. – Они у тебя чуть не сдохли. А этот до сих пор не очухается!

– Попробуй угадай, сколько им надо! – ворчал хриплый бас. – Лучше бы, шеф, я их совсем уморил. Не скажут они, где запрятали Гексиль!

– Не Гексиль, а ГКСЛ, Герд. Пора запомнить – Генератор Комплекса Сверхличности!

– Шеф, с вами язык сломаешь! А то, что мы нашли возле этой дохлятины в капитанской каюте – это случайно не Гексиль?

– Господи, Герд, – это скрипка!

– Оружие что ли такое?

– Скрипка, понимаешь! Музыкальный инструмент!

– Ладно, шеф, мы тоже кое в чем разбираемся. Гляньте-ка, а дохленький ожил!

Каминский открыл глаза. Поднял голову, хотел повернуться… и обнаружил, что связан.

– Герд, развяжи его! – приказал худой темноволосый франт с серпообразной бородкой от уха до уха. – Вилли только чуть-чуть опоздал одного скрутить, а теперь не вспомнит в каком положении у него была челюсть.

– Этот не опасен. Судя по одежде, он – гость, скорее всего музыкант. А музыканты берегут руки.

– Все-то вы знаете, шеф, – лукаво польстил Герд и, расстегнув на груди лямки, бухнул прямо на стол тяжелую. аппаратуру.

– «Носильщик!» – сообразил Каминский. – Так вот какие они – «хроноястребы»!

Герд выхватил нож и неуловимыми движениями рассек ремни на руках и ногах музыканта.

– Помоги ему встать! – приказал шеф.

– Не надо, я сам, – подал голос Левушка, с трудом поднимаясь на отекшие ноги.

– Видите, шеф, он сам! – загоготал «носильщик».

– Рад ведь, что жив, чертяка? – усмехнулся шеф, обращаясь к пленнику. – Вижу, что рад! Все в твоих руках. Не глухой ведь. Уловил, что нам надо? Если скажешь, где спрятан ГКСЛ, сохраним жизнь тебе и всему экипажу. Хотя, по правде сказать, кое-кто этого и не заслуживает. Мы люди дела, поэтому условимся отвечать сразу.

– Ермак говорил мне, – чистосердечно признался Левушка – что ГКСЛ – это выдумка «хроноястребов».

– Врешь, скотина! – крикнул Герд и нанес удар снизу в челюсть не очень сильный, но достаточный, чтобы свалить человека, который и без того еле держится на ногах. Падая, Каминский перелетел через кресло и застрял головой вниз, зажатый между переборкою и спинкой массивного сидения. Кровь прилила к лицу. Он задыхался, шарил руками, чувствуя, что без посторонней помощи не выбраться.

– Напрасно ты его, – упрекнул шеф. – Такие не умеют врать. Их этому не учили. Принеси-ка, Герд, скрипочку из капитанских апартаментов.

Каминский смотрел на перевернутый мир, с трудом узнавая кают-кампанию корабля. Он видел незнакомые лица. Его разглядывали. Чьи-то ноги поднимали пыль перед самыми глазами. Левушка чувствовал себя скверно, он до сих пор не мог свыкнуться со своим уникальным талантом попадать в глупые положения. Кто-то резко отодвинул кресло, и скрипач плюхнулся на пол, чуть не свернув себе шею. Кают-кампания задрожала от хохота. Каминский еще лежал за полусдвинутым креслом, когда раздался грохот. Левушка вздрогнул. Что-то просвистело у самых губ. Кресло качнулось. В отверстие лопнувшей обшивки вылез пухопласт. Пыль ударила в нос, и музыкант громко чихнул. Последовал новый взрыв хохота, а затем и новые выстрелы. В руках «хроноястребов» сверкали маленькие Г-образные машинки-пистолеты. Левушка уже видел такие в музее Варварства. Стрелок должен был прицелиться и нажать рычажок – из трубки вырывалась затвердевшая капля цветного металла, способная причинить смертельную травму.

Музыкант вздрагивал при каждом выстреле, хотя и догадывался, что с ним забавляются. Происходящее казалось ему нереальным. Наконец он выбрался из-за кресла – затравленный с разламывающейся от боли головой. Кто-то пнул его сзади. Левушка обернулся и увидел трясущегося от хохота Герда. «Носильщик» протягивал ему скрипку и смычок.

– Молчать! – вдруг скомандовал шеф. В углу еще кто-то хихикал. – Эй, вы, нищие духом, заткните вонючие глотки! Вам представляется возможность послушать настоящую музыку! Прошу вас, маэстро!

Левушка поднял скрипку, и она заплакала у него, как обиженная собачонка. Он старался найти мотив, способный остановить разговоры, которые вопреки воле шефа не затихали. Кончилось тем, что рассмеялась и сама скрипка. Она не привыкла выполнять тактические маневры, продиктованные здравым смыслом. Она смеялась над музыкантом, давая понять, что зачаровывать крыс и злодеев волшебной музыкой принято только в красивых сказках. Левушка словно разучился играть. Да это была уже не игра – он просто оттягивал время, чувствуя, что его не слушают. Даже шеф забыл, что собирался разыгрывать из себя меломана и громко разговаривал с Гердом.

– Эта пиликалка действует мне на нервы! – признался «носильщик».

– Верно. Как музыкант он барахло, – согласился шеф. – И вообще – безвольный слизняк… как раз то, что нам нужно.

– Я из него душу вытрясу!

– Лишний труд.

– Значит скрутить и отправить в трюм к остальным?

– Он прибежит туда своим ходом.

– А он не захочет удрать?

– У нас есть глаза. Пусть команда видит, что мы его не принимаем всерьез и держим при себе вместо клоуна… Догадываешься, что это может нам дать?

– Не такой уж я глупый, шеф! Наверняка они захотят его подучить принести Генератор…

Пираты говорили о Каминском так, словно он не мог их услышать, не мог их понять. Наконец, шеф вырвал скрипку у Левушки и объявил: «Давно я не слышал музыки, но и это не музыка! – он поднял инструмент и плашмя опустил его с силой на голову скрипача, а то, что осталось в руке, брезгливо швырнул под стол. Смычок оказался у Герда. Бородач сделал им шутовской выпад. Удар пришелся в солнечное сплетение и Левушка скорчился, не в силах вздохнуть.

Споткнувшись, Каминский упал грудью на твердую палубу трюма. Он не мог сдержать слезы бессилия, словно что-то в нем прорвалось, давая выход отчаянию. Вокруг лежали связанные по рукам и ногам люди.

– Негодяи, они били его! – вскрикнул Левушка.

Он склонился над капитаном, достал платок, чтобы вытереть кровь на лице Ермака. Капитан приоткрыл глаза и тихо сказал: «Ну, что, старина, попал из-за нас в переплет?»

– Тебе больно? – спросил Каминский.

– Мне чудесно, – ответил Ермак – слегка, правда, режет проволочка… Но это не по твоим зубам.

– Ермак, в том что случилось, есть доля моей вины: из-за меня ты не мог воспользоваться ГКСЛ! «Ястребы» уже спрашивали о нем!

– Догадываюсь…

– Видишь, они даже не связали меня. Такой, как я есть, я для них не представляю опасности – обыкновенный псих.

– Превосходная характеристика! Но, Левушка, если из человека убрать психа, что останется?