Сергей Абрамов - Канатоходцы

— Разные сны бывают, — сказал Бигль поучающе, — можно и по каталогу заказать, а потом повернуть по-своему. Скажем, президентские выборы. Порядок! А они закажут выборы какого-нибудь «свободолюбца». Были и такие в нашей истории…

Бигль не кончил. Осветился экран внешней связи, и молодой женский голос произнес:

— Шеф вызывает старшего блок-инспектора Бигля.

— Бигль слушает.

На экране появилось огромное, одутловатое лицо шефа.

— Как с двадцать третьим, Бигль?

— По-прежнему, шеф. Опять не включил сомнифер. Блок триста семь контролирует сон. Картины детства… старая женщина… ребятишки в вишневом саду. Какие будут приказания?

— Включите в список. Как его?

— Доктор Стоун, сэр.

— Зайдите ко мне.

Экран погас. Ли остался один. Честно говоря, он так и не понял, о чем шел разговор, видимо очень важный, если проявляет свою заинтересованность шеф. Доктор Стоун? Ли никогда не слышал этой фамилии.

Неоновая девица над входом в бар, периодически загораясь, сбрасывала с себя остатки одежды. Огненные буквы вспыхивали на черном стекле и фейерверком осыпались на горячий от зноя асфальт. Ли долго пытался понять этот оптический фокус, но, так и не разгадав его, подошел к двери и заглянул в ее большое, чистое и прозрачное, как воздух, стекло. Ему очень хотелось войти в зал, протолкаться к тому пустому столику около эстрады, который он заприметил, стоя у двери. Но он боялся. То был слишком фешенебельный для него ресторан: сюда приходили вернувшиеся из рейса космонавты, инженеры с рудников Второй Планеты, суровые отпускники с Луны. Он был не похож на пестрые забегаловки окраин Мегалополиса.

— Что задумались? Входите. — Чья-то рука легла ему на плечо.

Ли обернулся: на него ласково смотрел высокий рыжеволосый мужчина в черном селеновом свитере. Он ободряюще усмехнулся и подтолкнул Ли к двери:

— Пошли.

— Меня не пустят, наверное, — неуверенно проговорил Ли.

Вместо ответа, незнакомец взял его под руку и открыл дверь. Эскалаторная пластиковая дорожка подвела их к залу.

— Хотите получить свои семь фунтов под килем? — весело спросил незнакомец.

— Семь футов? — не понял Ли.

— Это же название ресторана. Разве не слыхали? Старое напутствие морякам, отправляющимся в плавание. Семь футов под килем — достаточно, чтобы не сесть на мель.

Незнакомец молча провел Ли по залу как раз к тому столику возле перламутровой раковины эстрады, который Ли увидел сквозь дверное стекло. Неизвестно откуда возникший метрдотель услужливо подвинул стулья.

— Мне, как всегда, «Рид», — сказал незнакомец. — А молодому человеку — «Семифутовый». Он у вас впервые. Коктейль специально для юношей, которые хотят вкусить радостей жизни.

Ли не ответил. Радости жизни, о которых иронически намекнул его спутник, уже начинались. С музыки, неизвестно откуда звучавшей и наполнявшей все его существо. С мигания мерцающих огней в воздухе, то вспыхивающих, то погасающих, то внезапно сменяющих цвет прямо над головой. С пения невидимого хора, доносившегося с пустой эстрады. Звуки томили, будили, звали, спрашивали о чем-то волнующем и сладостно непонятном.

— Вы что-нибудь чувствуете? — спросил незнакомец. — Радость, да?

— Откуда вы знаете? — спросил Ли.

— Нетрудно догадаться: в этом кабаке хорошая гипноустановка.

— Обидно. — Ли смущенно посмотрел на своего визави. — Не люблю, когда мне навязывают чужую волю.

— Я тоже не люблю. Увы… Но не принимайте все это так близко к сердцу: таких «мальчишек», которые здесь «влипают» и, главное, стремятся к этому, в одном только нашем городе десяток миллионов. А сколько их в стране, осчастливленной Всеобщим Контролем!

— Что вы подразумеваете? Я вас не понимаю, — спросил Ли.

— Неужели? — засмеялся незнакомец и нарочито гнусаво пропел знакомые каждому пошловатые строки: — «Сколько наслаждения свыше всяких мер… вам, как провидение, дарит сомнифер!» Этот оплаченный государством рифмач, по-моему, очень точно сформулировал отпущенные нам радости жизни.

Ли все еще не понимал: при чем здесь сомниферы? Неужели этот чудак ставит их рядом со здешней псиустановкой?

— Чему вы улыбаетесь? — спросил незнакомец.

— Простите, сэр, — начал было Ли, но тот перебил его:

— Зовите меня Док. Так меня все называют.

— Хорошо, Док, — согласился Ли. — Я только хотел сказать, что сомниферы и гипноустановки — совершенно разные вещи.

— Технически, — улыбнулся док.

— Не только технически, — с горячностью возразил Ли. — Гипноустановки одурачивают людей, а сомниферы действительно украшают жизнь, делают ее более интересной.

— Милый мальчик, — грустно сказал незнакомец, — вы нелогичны, но это от молодости. Если жизнь недостаточно хороша, то зачем же улучшать ее только во сне?

Ли подумал немного и не согласился.

— Это же развлечение, как и телекс! — воскликнул он.

— Телекс можно выключить, а сомнифер — нет! Вот и смотри до утра навязанный тебе сон. Или чужую волю — ваше выражение, юноша.

Ли задумался в поисках возражения.

— В конце концов, я сам могу придумать сон.

— И станете сонником.

— Да нет же! — Голос Ли даже зазвенел от обиды. — Кое-кто, а я — то знаю! Сонники смотрят запрещенные сны.

— А какие сны запрещены? — лукаво спросил Док.

— Каталог разрешает президентские выборы, а они заказывают выборы какого-нибудь «свободолюбца», — робко повторил Ли слова Бигля.

Док засмеялся.

— Какого именно? — спросил он.

— Их много было, — неуверенно сказал Ли.

— А все-таки?

— Нас не учили…

— Не знаешь, — сказал Док. — И никто из вас не знает — не учили. А кто знает, молчит. Странное у нас время. Вечером гипномузыка, ночью гипносон. Сомниферы, мой мальчик, — это фон трагедии народа, ее социальный пейзаж. Расскажите о сомниферах жителю другой планеты, и ему сразу станет ясно, в условиях какого общественного строя все это происходит и до какой духовной нищеты дошел этот строй. А пока прощай, — вдруг оборвал речь Док, — мне пора, а ты посиди еще, если хочешь.

Он расплатился и ушел.

— Кто это? — спросил у метра Ли.

— Доктор психологии Роберт Стоун, — почтительно сказал тот. — Хороший человек, только со странностями.

Ли посмотрел на часы: хорошо, что дежурство кончается. Он устало потянулся в кресле, закрыл глаза.

И снова в который раз перед ним возникло грустное лицо Дока. «Странное у нас время», — сказал он. Почему странное?

Ли машинально повернул верньер настройки экрана координационного центра. Изображение еще не возникло, но звук уже был: в привычной тишине блока раздался негромкий, так хорошо знакомый голос: